«Книга памяти»…
Черным по белому…
Скорбь родных
И мальчишечьи лица…
Что ж, война
Ты проклятая, сделала?..
(Т. Соколова)
«Память о погибших земляках. Она нужна живым, ибо воедино связывает поколения, прошлое, настоящее и будущее, выступает как средство нравственного очищения и оздоровления общества. Да поможет она всем нам по-иному взглянуть на себя, на свою жизнь, оценить свое отношение к людям, своему гражданскому долгу, системе ценностей, найти для себя духовную опору»… (Из книги «Афганистан – наша память и боль»).
Так совпало, что герой одного из публикуемых сегодня очерков появился на свет в тот же год, когда был создан знаменитый «Битлз». Когда «великолепная четверка», по которой сходила с ума молодежь планеты, распалась, в тихой тамбовской глубинке, в клубе поселка совхоза «Россия», родился вокально-инструментальный ансамбль, который так и назвали – «День рождения». В его репертуаре, вопреки негласному тогда запрету, нет-нет, да и появлялись популярные и не очень мелодии ливерпульского квартета.
При чем тут «Битлз»? Совершенно ни при чем. Просто хронологические совпадения, характеризующие те или иные отрезки времени. И если бы Александр Артамонов не был музыкантом, ничто и не навеяло бы такой аналогии. А он им был! Талантливый сочинитель песен, гитарист–виртуоз, Сашка был и душой «Дня рождения», пользовавшегося у местной молодежи бешеным успехом. (В конце 70-х – начале 80-х прошлого века танцы в сельском клубе под живую музыку собственного ВИА – это было по-настоящему круто).
И кто знает, каких высот достиг бы вчерашний выпускник ТИХМа на профессиональной или творческой стезе, если бы его судьба сложилась иначе…
Многообещающим виделось будущее и герою второй публикации - 19-летнему текинскому пареньку Володе Прошину. После школы уехал в Москву, учился, работал, заботился о родителях, сестре… Трудолюбивый, не по-мальчишески серьезный и обстоятельный, он строил планы, мечтал…
Сегодня им было бы уже… Александру Артамонову - почти 58, Владимиру Прошину - 50…
Наверное, у каждого из них была бы семья – крепкая и дружная. Наверное, уже подрастали бы внуки. Наверное… Если бы все сложилось иначе. Не сложилось. На самом ее взлете оборвалась жизнь этих двух сампурских парней. Саше было 24, Володе – 19…
Но осталась память. В воспоминаниях близких, друзей, односельчан. В текстах стихов и песен. В газетных очерках и зарисовках. У нас в редакции хранится уникальная книга «Афганистан – наша память и боль», изданная в Тамбове в 2001 году.Не роман, не повесть, но документальное свидетельство доблести, мужества и отваги, проявленных нашими земляками на полях сражений. Книга, которую невозможно читать без душевной боли, но которая вновь и вновь напоминает живущим на земле о том, что нет в мире ничего горше и подлее войны, несущей боль, слезы, потери и безмерное горе матерей.
В этой Книге Памяти два материала посвящены нашим погибшим в Афганистане землякам. Публикуя их, мы тем самым отдаем дань глубочайшего уважения их мужеству и стойкости.
Оставшиеся будут неустанно
Бессмертный подвиг молодости
славить…
Между Россией и Афганистаном
Лежит пространство
под названьем ПАМЯТЬ.
(В. Дорожкина)
Давайте вспомним…
Вера МИРОШКИНА
Афганская тетрадь
Есть в Сампурском районе большое, утопающее в зелени, село Ивановка.
Глубоким уважением пользуется тут учительская семья Артамоновых. Иван Кирьянович до ухода на пенсию был директором местной школы, а его супруга Надежда Петровна - учительницей. Вывели в люди троих детей.
Один из них - Александр. После окончания Ивановской средней школы и Тамбовского института химического машиностроения работал инженером в совхозе «Вымпел».
5 мая 1979 года Александр Иванович Артамонов Сампурским райвоенкоматом был призван в армию. Проходил службу в воинской части п/п 83260 в должности радиотелеграфиста.
Погиб в бою в Афганистане 3 июня 1980 года.
За проявленное мужество и героизм награжден медалью «За отвагу» и посмертно орденом Красной Звезды.
Прах Александра покоится на местном кладбище. Могила постоянно утопает в зелени и цветах. Сюда часто приходят учащиеся средней школы да и многие жители Ивановки, для кого дорога память о своем земляке, отдавшем свою жизнь там, куда его послала наша великая Родина.
Друзья Александра сберегли его короткий афганский дневник и написанное им стихотворение, которое мы и публикуем.
ПРИКАЗ
В родном краю прохладный вечер наступает,
И ветерок по складкам платья пробегает.
Ласкает девушку мою
Лишь ветерок, а может, друг,
Не знаешь ты, как встречи жду,
Тебя люблю, тебя люблю.
По небу вдаль несутся стаи облаков,
Ах, если б с ними улететь к тебе я смог!
Дождем бы застучал в окно
И прошептал: «Идем со мной!»
А до тебя два длинных,
два печальных лета.
Крутись быстрей, быстрей,
родимая планета.
Быстрей летел бы этот год,
И вновь стучусь к тебе я в дом.
Пришел, пришел желанный день,
Устинов подписал приказ.
Стряхнем же «дембельскую» лень
И залихватский врежем пляс -
Веселый нынче день у нас!
Ура! Ура! Пришла пора,
Поднимем же заздравный тост!
Я уж не тот, кем был вчера,
Я оставляю службы пост.
Звени, как гром, бокалов звон,
Струись, янтарное вино.
Как сладко действует оно!
Я сам не свой, я сам не свой.
Я вижу, как уже домой
Несется дембельский вагон.
Гуд-бай, кирза, прощай, БМП,
Промчались годы словно миг,
И вот я снова гражданин,
И до свободы, до тебя,
Родная, милая моя,
Остались считанные дни,
Прощай, подъем, прощай, отбой.
И жизнь за каменной стеной.
Я покидаю этот мир.
Скорей домой, на пир, на пир!
Всевышнего несется глас:
«О славься, славься этот час,
Пришла желанная пора -
Устинов подписал приказ».
22 мая 1980 года. Наконец-то я в батальоне.
Можно все спокойно осмыслить, записать то, о чем думал, бултыхаясь в десантном отделении БМП. Только теперь понял, что такое жизнь. Это - прекрасное и удивительное чудо. Понял теперь, когда узнал, что такое смерть.
Мы хмуры и мрачны, мы злимся и ругаемся из-за пустяков, укорачиваем себе жизнь, нисколько не думая о том, что проматываем чудесный миг пребывания на земле.
Мне хорошо знаком свист пуль, совсем как писк стрижа. Она «поет», когда проносится где-то рядом. Когда же летит в тебя, просто оставляет дымчатый след на камне, россыпью каменных брызг осыпает лицо. И уже за укрытием думаешь: «Как хорошо, что ты не нашла себе цели!»
...Семь магазинов, две гранаты, штык-нож и маленькая фляжка воды. За спиной - вещмешок с патронами, гранатами, сигнальными ракетами. И ты, нагруженный, как вол, впервые в жизни лезешь на вершину. Рот наполняется клейкой горечью, хрипящие легкие не в силах успокоить биение сердца. Ты лезешь вверх, цепляешься за камни и не знаешь, что тебя ждет там. Может, укрывшийся за скалой душман уже приготовился швырнуть вниз гранату?
Ползут по камням живые мишени. А где-то в пещерке, закрывшись камнями, сидит враг, жует изюм, пьет зеленый чай и, не торопясь, выбирает в кого бы ему прицелиться...
Я видел тела убитых ребят, мы сами вытаскивали их из вертолета. Одному оставалось полгода до «гражданки», другому - год, остальные только-только надели солдатскую форму. Мне трудно представить, как их убивали, как они умирали. Ранив, душманы уже не выпускали добычи, пока не доканчивали совсем. Хладнокровно, как в тире.
За что же погибли они? За что пролили кровь на чужой земле? Иногда думаю, что нашим отцам было гораздо легче во Второй мировой войне. Хотя бы в моральном отношении. Они воевали на своей земле, за свой народ, не жалея своей жизни, зная, что отдых будет только после победы.
А мы? У нас нет фронта. Разгромив одну банду, нужно ждать встречи с новой. Потребуется по крайней мере лет десять, чтобы затихла эта партизанская война. А нам ведь совсем немного осталось до дома. И все хотят вернуться живыми. Но не все возвращаются... Каждый день самолет увозит гробы. Увозят совсем молодых парней. Кое-кто из них еще не успел влюбиться...
Тяжело умереть от пули, а еще тяжелее от жажды. Один наш солдат потерялся в горах. Четверо суток искал выхода, сбросил все, кроме оружия. И умер... Умер, положив под себя автомат. Умер, не дойдя 100 метров до воды.
И мы тоже умирали от жажды. Только теперь я знаю истинную цену глотка воды. Какое счастье спуститься с гор, едва переставляя ноги, добраться до горного ручья и упасть в него! Упасть головой в воду и пить, пить, пить... Сесть на омываемые водой камни, передохнуть и снова пить, пить, пить... Заполнить живительной влагой все клеточки тела, разбавить сгустившуюся кровь, смыть с лица серую маску безразличия и усталости.
Снова трясемся в БМП, ищем новое ущелье, ищем басмачей, ищем для себя пули. В эти минуты и часы мозг всецело предается размышлениям. Вспоминается дом, родители, друзья, девушки. Очень легко строятся эпизоды и целые картины возвращения домой. Но все это так далеко и сказочно...
Тяжелая служба выпала на мою долю. Сначала - «учебка». Трудно быть в «учебке», когда тебе уже 23 года. Полгода пережил, сержантом приехал на новое место службы и вновь оказался «молодым». Ну, а потом - Афганистан. Чего стоил один переезд через перевал! Снег, мороз, тент едва прикрывал коченеющих солдат. Мы разувались и терли ноги снегом. Мы спали на земле, на матрацах, в шинелях и бушлатах. Бочком, один к другому, как килька в банке, потому что было мало места. Нас грызли вши. Начинаешь засыпать и чувствуешь, как одна побежала по бедру, вторая зашевелилась на плече, третья затанцевала в животе.
Мы не видели вдоволь хлеба. У нас не было учебы, была только работа. День за днем. «Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы...» И мы их переносим, ждем, когда же станет легче. Но легче не становится, даже наоборот...
Я думаю о жизни, о людях. Люди уже совсем не те, что были 10, 20, 30 лет назад. Каждый уткнулся в свой мирок, обставился вещами. Ему и дела нет, что где-то страна Чили, где-то люди умирают с голоду. Его немножко волнует напряженность мировой обстановки. Еще бы! Она угрожает его благополучию!
Может, его всколыхнет кровь, проливаемая в Афганистане?
Люди едят, спят, пьют, обжираются. От безделья грабят прохожих, вкалывают в них ножи. Просто так, ни за что! Сюда бы их, пьяных, горланящих, упивающихся своим низкопробным величием и наглеющих от безнаказанности. Сюда бы весь этот шлак общества, всю падаль и гниль...
Мы идем по ущелью. Уже несколько дней оно колышется от взрывов. Посылают снаряды гаубицы, крошат скалы современные «катюши», шлепают НУРСАми вертолеты.
Мы идем по ущелью. Сладковатый, неповторимый, как анаша, трупный запах лезет в ноздри. Три афганца придавлены камнями. Как начищенные сапоги блестят, лоснятся черные надувшиеся животы. Кружатся мухи над ними... А мне нисколько не жаль! Разве стоит жизнь советского парня жизни какого-то паршивого, вонючего, как козел, душмана?
Мы несем потери, наша техника калечится на пластмассовых итальянских минах (в Италии самая большая коммунистическая партия из всех капиталистических стран). Как хорошо, что они еще с головы до ног не обвешались иностранным оружием...
Ложимся спать, выгребая из-под себя камни и камешки, сгребаем их в кучу, под голову, к гусеницам БМП. Вдвое сложенная панама - подушка, постелью и одеялом служит пыль афганской земли, если повезет - край плащ-палатки. Мы говорим обо всем, но только не о том, что завтра в три часа подъем и снова в горы... И, как знать, не найдет ли кто-нибудь из нас себе пулю. Мы говорим о любви. Володя Сальников вслух вспоминает последнее письмо своей Татьяны: «Сижу на диване, ем шоколадку, слушаю «Бони М», и пишу тебе письмо...». Вот уж действительно все удовольствия: сидеть на диване, слушать «Бони М»... И мы тормошим его: «Ну, рассказывай, что у тебя за Таня? Ты любишь ее? А она?».
... Мы лежим, разговариваем, мечтаем. «Шурик, я к тебе на Новый год приеду, - говорит Серега Денисов, - только ты, кроме вина, поставь на стол графин прохладной воды. Вспомним, как умирали без нее». И я знаю, что он обязательно приедет. И я буду рад его встретить.
Многие приходят из армии, показывают сорок адресов своих друзей, рассказывают о них, но редко потом встречаются между собой. Это, наверное, обидно - не увидеть больше хорошего человека. Как будто затерялась где-то в дальних городах и селениях крупинка твоего сердца. А Серега приедет. Обязательно приедет.
В тени БМП мы лежим у подножия горы. Лежим и думаем. Думаем и ждем команды идти вверх.
Вверх, навстречу неизвестности...
23.05.80 г.
Письма из прошлого
«Здравствуйте, дорогие мама, папа и бабушка! С солдатским приветом и наилучшими пожеланиями к вам Вова. Вот вчера прибыли в часть, попал в 56-ю бригаду в ДРА. Ну что вам рассказать про эту страну! Я не ожидал, что здесь так много деревьев. Думал, что только пустыня и горы. Но мы в отдельном батальоне, неподалеку от бригады. Живем не в палатках, а в казарме и вокруг много зелени...
Во взводе мы с другом самые молодые, но с ребятами в хороших отношениях, так что служба началась неплохо...
Сегодня, 7 ноября, в часть прилетели поздно, потому что была нелетная погода, не было вертолетов, и мы 5 суток проторчали в Кабуле.
Ну вот и все, писать больше пока нечего. Крепко целую, с нетерпением жду ответа.
Да, мам, письма здесь задерживаются, так что если от меня их долго не будет, то не волнуйтесь!»
«...Вот решил написать вам письмо. Ответа ждать еще рано, может, это дойдет быстрее тех. Расскажу немного о себе. Я живу хорошо, служба проходит нормально, так что за меня не волнуйтесь. Погода здесь хорошая и время летит быстро. По вас я соскучился, по вечерам часто вспоминаю. Ну, ничего, все служат, не мы первые и не мы последние».
Этим письмам, которые Володя Прошин писал из Афганистана родным в Теки- но, уже девятнадцать лет. По-армейски скупые, сдержанные, всего в одну-две странички, написанные торопливой рукой, они тогда, словно нити, незримо связывали девятнадцатилетнего солдата с родительским домом, с селом, в котором он родился и вырос. А сегодня эти письма из прошлого - последняя память о Володе Прошине, погибшем 30 ноября 1982 года при исполнении интернационального долга в Афганистане. Письма - реликвия, которую бережно хранит Лидия Яковлевна Прошина, его мама.
Мы с Лидией Яковлевной встретились 26 апреля. Так совпало, что именно 26 апреля, но только 19 лет назад, она провожала своего Володю на службу. Это было в Москве. Там он учился, работал, оттуда и призывался в армию.
- В Москву уехать Володя захотел сам, - вспоминает Лидия Яковлевна. - Закончил 8 классов и засобирался. Мы с отцом отговаривали, советовали в Сампурское профтехучилище поступить, а он отвечал: «Если бы папа там не работал (а он в училище был мастером производственного обучения), тогда бы я туда пошел». Не хотел под отцовское прикрытие, стремился к самостоятельности...
В столице Володя Прошин поступил в ПТУ на столяра, старался и материально не зависеть от родителей. Подрабатывая в ночную смену на деревообрабатывающем комбинате, сам оплачивал квартиру, которую снимал.
- А домой приедет, целый чемодан гостинцев привезет. И всегда говорил: «Вы, мам, больше Наташе помогайте, ей нужнее» (Наташа - это сестра Володи). Он у нас был очень трудолюбивый, - продолжала рассказывать Лидия Яковлевна.
Когда Володя получил повестку из военкомата, сообщил об этом родителям, и Лидия Яковлевна поехала в Москву.
Уже было все сказано, то главное, что обычно говорят матери в таких случаях своим сыновьям: служи честно, береги себя, писать не забывай, и они ждали отправления. Подошли автобусы, и призывники, смущенные материнскими слезами и торопливыми прощальными поцелуями, нарочито галдящей толпой стали их заполнять.
- Володя мне сказал: «Мам, ты смотри, в какой автобус я зайду, я тебе оттуда рукой помашу». Я смотрела, да разве увидишь - столько лиц к автобусным стеклам прилипло...
Это была их последняя встреча. И последняя разлука. Думали, расстаются на два года. Оказалось, на всю жизнь. Но никто из них об этом тогда еще не знал.
Писать Володя не забывал. Из Литвы, где он начинал службу в «учебке», осваивая военную специальность оператора-наводчика, письма приходили довольно часто и домой, и сестре, и друзьям-однокашникам. Они полны оптимизма, какого-то особого мальчишеского задора. Казалось бы, ни слова о том, что служба ему нравится, но читаешь именно об этом:
«...Живу я хорошо и уже сделал три прыжка, последний с самолета ИЛ-76, классная штука... Бежали три километра на время, пробежал я плохо, на «три». Ну ничего, я не расстраиваюсь, в следующий раз улучшу результат... В роте ко мне относятся хорошо и курсанты, и сержанты. На день был назначен командиром отделения, значит, доверяют, ну и я не подвел, справился нормально... Командир роты меня всегда назначает куда поответственней, а о командире взвода и говорить нечего, он так и говорит: «Прошка будет ярым десантником...» Так что после учебки пошлют куда-нибудь, где потрудней и поответственней...»
Когда Володя писал эти строки, он ни на йоту не преувеличивал и не хвастал, из желания потешить родителей. В служебной карточке курсанта рядового В. Н. Прошина, которая тоже хранится у Лидии Яковлевны, в период с 20 мая по 16 июля 82-го отмечено шесть благодарностей за хорошую службу от командиров отделения и роты.
Потом, спустя время, на имя сестры Володи - Натальи Николаевны - придет письмо от командира роты, в которой он проходил службу, капитана В. А. Фролова. Выражая соболезнование по поводу гибели Володи, капитан пишет такие слова: «Мы все знали Вашего брата как веселого, душевного парня, никогда не унывающего, готового в любой момент прийти на помощь товарищу. Он у нас был всеобщим любимцем. Поэтому просто не верится, что его больше нет. Почему-то всегда из жизни уходят лучшие парни...»
В одном из писем, уже осенью, Володя написал родителям, что прощается с Литвой. Время «учебки» подошло к концу, и его должны перевести в другую часть. В какую, куда - ни слова. Да он и сам тогда еще не знал, что выпадет на его долю огненный и суровый Афган...
О том, что их сын проходил дальнейшую службу в «горячей» точке, Лидия Яковлевна и Николай Павлович Прошины узнали только в тот день, когда из военкомата им сообщили о гибели Володи. Его письма оттуда сильно запоздали. Их, правда, было немного, ведь Володя и прослужил-то в Афганистане всего месяц.
И тут задаю Лидии Яковлевне вопрос, который из боязни потревожить так и незарубцевавшиеся раны материнского сердца (она кроме сына, потеряла потом и дочь Наташу, та умерла тоже молодой - ей было 35 лет), все опасалась произнести вслух:
- А при каких обстоятельствах погиб Володя?
- Тогда ведь на эту тему особо не разговаривали. В письме, которое мы получили от солдат и офицеров 9-й десантно-штурмовой роты, в составе которой Володя служил в Афганистане, всего несколько строк. В нем просто сообщается, что Прошин В. Н. героически погиб при исполнении интернационального долга, и что он, хотя и в части недавно, успел показать себя только с хорошей стороны...
Товарищ Володи, сопровождавший его тело домой, на Родину, тоже много не рассказал. Единственное, что от него узнали, это то, что Володя Прошин на боевое задание вызвался добровольно, хотя и был во взводе самым молодым и по возрасту, и по сроку службы. И что из десяти человек, погрузившихся со своим БТРом, в живых остался только один.
- А что случилось на самом деле, как погиб Володя - подробностей мы так и не узнали, - добавляет Лидия Яковлевна.
Хоронили Володю Прошина ясным морозным днем 11 декабря. Проводить его в последний путь пришло все Текино. И молодые, и старые. Приехали те, кто его знал, из Павловки, из Сампура. Пионеры местной школы до последней минуты стояли у гроба в почетном карауле. Его оплакивали все: как сына, как брата, как друга.
- У нас Володю все любили, - вспоминает его классная руководительница, ныне пенсионерка, Анастасия Алексеевна Дубровина. - Его нельзя было не любить. Добрый, отзывчивый, веселый, душа нашего класса. Учился он средне, а вот сердце у него было золотое. Смелый, очень уважительный, искренний, всегда с улыбкой. Вокруг него было шумно, но как-то легко, светло. Таким он нам всем запомнился.
- Имя Володи Прошина в нашей школе носил в свое время пионерский отряд. Причем, ребята гордились им. Потом все это как-то ушло. Но вот мы снова восстановили пионерскую дружину и, начиная с нового учебного года (а у Володи 2 сентября как раз день рождения), в торжественной обстановке присвоили его имя классу, который это заслуживает, - сказал директор Текинской общеобразовательной школы Г.А. Лисицын.
Ну и что из того, что Володя Прошин не стал Героем, не получил орденов? Он просто не успел. Но он был героем, этот, навеки оставшийся 19-летним, мальчишка. Хотя бы потому, что везде, где ему по воле судьбы случалось быть, и у всех, кто его знал, он оставил о себе добрую память. Такую память, которая заслуженнее всех других наград. И еще потому, что он честно выполнил свой солдатский долг. По-другому он не хотел.
...Уже спустя время, после похорон, Прошиным стали приходить письма от Володи, которые он писал из Афганистана. И снова заходилось от боли сердце, и снова, кровоточа, разрывалась на части душа. Но, читая эти письма из прошлого - и тогда, и сегодня, - Лидия Яковлевна словно продолжает разговор с сыном, которому никогда не будет конца.
(«Книга Памяти», 2001 год)
