В каждом доме с ней связаны свои тяжкие воспоминания. И у каждой - своя скорбная история. А у Ирины Гавриловны Кузьминой - своя. 22 июня 1941-го резко поменяло не только весь уклад жизни её семьи, но и всю дальнейшую судьбу.
Простая интеллигентная семья
Представьте себе симпатичный российский городок Ельню в Смоленской области, где её папа - Гаврила Аполлонович Шведов был завучем сельхозтехникума, а мама работала библиотекарем. Ещё была младшая сестрёнка - Галинка. Вот такая простая интеллигентная семья. Ирочка и Галя через лето ездили на каникулы к бабушке с дедушкой в районный центр Ярцево, где дед, Иван Петрович Арефьев, был весьма уважаемый человек - мастер маслозавода. Почему не каждое лето? А потому что у них была очерёдность. Одни летние каникулы подкреплялись у бабушки с дедушкой деревенским воздухом она с Галинкой, другое лето - двоюродные сёстры Инна с Люсей.
Судьба распорядилась так, что летом 41 -го участь ехать к бабушке с дедушкой выпала семнадцатилетней Инне и тринадцатилетней Люсе. А Ирину Гавриловну мама с папой отправили в пионерский лагерь «Красный бор» - чудное место.
Война застала тех и других детей вдалеке от семей. Смоленская область уже с первых дней войны наиболее сильно пострадала от фашистов. В райцентре Ярцево немец хозяйничал уже в первые месяцы 1941-го. Дедушку расстреляли на глазах девчонок - Инны и Люси. А их самих погнали по этапу.
А Ирине повезло. Лагерь «Красный бор» срочно эвакуировали. Поезд шёл мимо родного городка Ельни. И она успела с разрешения воспитательницы добраться до родительского дома. К счастью, родители ещё не эвакуировались. Все вместе под бомбёжками на полуторке десять дней добирались из объятой огнём Смоленщины до тихого Тамбова.
Дельная Дубрава - райский уголок
Облоно направило учительскую семью в Дельную Дубраву. Думали, действительно, дубрава - райский уголок. Но приехали - и прослезились - голая местность, богатая разве что торфяниками. Но этот торф и выручил их семью в военные годы.
Отец, Гаврила Аполлонович, долго в местной школе не задержался. Не мог стерпеть, что фашист жжёт огнём родную Смоленщину, ушёл, несмотря на больные лёгкие, добровольцем на фронт. И остались она с мамой и сестрёнкой жить в заброшенной избушке с маленьким оконцем. Мама устроилась страховым агентом, которая на свой страх и риск обходила непоколебимый закон, когда видела, что кормилец уже на смертном одре, и остаются мал мала меньше... Сами они прокормились войну лепёшками из щепотки муки, тыквы и свёклы... Собирали после уборки мёрзлую картошку, из неё также приспособились печь оладьи. Но без соли всё это есть было невозможно. И мама, у которой чудом сохранилось красивое довоенное крепдешиновое платье, пешком отправилась из Дельной Дубравы в Сосновку, и выменяла его на стакан соли.
Ирина Гавриловна с сестрой выбрали после школы Новиковское педучилище, потому что там давали пайку хлеба в 400 граммов. Но самая большая радость была, когда отец вернулся живым с войны, приехал туда к ним с ржавым ведерком, полным селёдки. И остался в Новиковском педучилище на всю последующую жизнь преподавателем. Дочери продолжили линию отца, стали учителями, в том числе и Надежда, которая родилась уже после войны и долгое время преподавала математику в Сосновской школе №2.
Ирина связала свою жизнь тоже с учителем - Игорем Ивановичем Кузьминым. Вместе работали в Сосновской школе № 1, вышли на пенсию.
Ужас фашистского ига
И совсем по-другому сложилась жизнь двоюродной сестры Ирины Гавриловны - Инны Трофимовны, которая в то роковое лето 1941-го отправилась на каникулы к бабушке в Ярцево. Люсе удалось сбежать к партизанам, где ребёнку тоже пришлось несладко. А Инна за четыре года войны перенесла в самом нежном девичьем возрасте весь ужас фашистского ига. Сначала попала в небольшой пересыльный лагерь, где за каждого одного сбежавшего вздёргивали на виселицу 10 других. Потом - в один из самых страшных изобретений фашизма - женский лагерь «Освенцим», где женщин содержали хуже скота. Как-то Инна, которая прошла через весь этот кошмар и выжила, прислала Ирине Гавриловне письмо, в котором вспоминала: «7 декабря нас заклеймили. Мой порядковый номер стал 69950. На работу водили в колоннах с собаками. Даже зимой мы были одеты в платья из тика и такую же тиковую куртку без подкладки. На ногах деревянные колодки. На теле что-то вроде маечки. Колодки растирали чулки, и они рвались через каждые два-три дня. Таскали камни, рельсы, шпалы, выворачивали пни, осушали поля, собирали урожай. Приходилось стоять в ледяной воде, и ноги покрывались тонким льдом. Заедали вши. Чтобы лагерные женщины не пачкали казенную одежду, что-то добавляли в баланду и прекращались «месячные». От этого страшно болела голова».
А самое страшное - испытывали на молоденьких девушках новые лекарства, прививали страшные болезни - проводили медицинские эксперименты.
Создана, чтобы давать жизнь
Она выжила, считает, только благодаря стойкости характера и оптимизма. После войны встретила хорошего человека, вдовца с маленькой дочкой. Но самой ей врачи категорически запретили рожать. Однако она все-таки рискнула. И, представьте себе, родила здорового, мальчика. После чего решила испытать судьбу второй раз. Но второй ребенок - дочка родилась с тяжелой болезнью. «Аукнулись» её мытарства по фашистским лагерям смерти.
Богатая Германия, чтобы искупить вину соотечественников, к 60-летию начала Великой Отечественной выплатила солидную сумму в дойчмарках бывшим узникам фашистских концлагерей. Но никакими деньгами не вернёшь утраченное детство, разбитые семьи, потерянное здоровье - и всё остальное, что унесла та война.
Сегодня таких войн, когда пол земного шара горит пожаром, нет. Но идут, не угасают локальные войны. Там у детей нет детства, а у женщин благополучного материнства. Но это противно роду человеческому и особенно женщине, которая создана природой, чтоб давать жизнь.
