Страшнее вымысла

Почти четверть века известный режиссер Андрей Смирнов трудился над фильмом "Жила-была одна баба". Картина рассказывает о судьбе простой крестьянской женщины из тамбовской деревни в период с 1909 по 1921 годы. Заканчивается действие во времена антоновского восстания.
Несмотря на несомненные художественные достоинства фильма (редкий случай, когда о нем можно сказать "шедевр"), путь в прокат ему пока закрыт. Об этом и многом другом корреспондент "Ленты.Ру" побеседовал с режиссером и сценаристом картины Андреем Смирновым (на фото).

— Почему вы решили снять фильм о тамбовском восстании, о крестьянстве? Ведь эта страница Гражданской войны, скажем так, не особенно известна широким массам?
— Это ключевой вопрос сегодняшней жизни — разобраться в том, что же произошло в России. Октябрьская революция была направлена против помещиков и капиталистов только на словах, а на самом деле ни помещики, ни капиталисты не пострадали так, как пострадали два существенных класса России — крестьянство и духовенство.
Тамбовское восстание просто было наиболее крупным из крестьянских восстаний. Там в 1920 году назначили совершенно сумасшедшую норму продразверстки — 11 миллионов пудов, в то время как урожай составил как раз 11 миллионов пудов, то есть вывезли практически все. Тамбовская губерния в начале века была огромной, население — больше трех миллионов. Это благодатная земля, на которой неурожайные годы все-таки случались, потому что это все равно зона рискованного земледелия. Но такого настоящего голода там не было никогда. Довели до людоедства — ели мертвых детей, зимой 1920 года в деревне ели кору, лебеду и прочее. Такого Тамбов еще не знал.
Когда запахло демократическими переменами и исчезновением цензуры, я вообще наивно полагал (тогда я уже был немолодой человек, мне было 40 лет), что наше кино и литература первым делом ринутся в революцию и историю Гражданской войны, потому что в каждой семье она отозвалась своей драмой. По сравнению с ними Шекспир — это музыкальная комедия. Почему-то этого не случилось. Но для меня было очевидно, что если я вернусь в кино, то я вернусь за этим.

— Проводились ли какие-то архивные исследования перед тем, как писать сценарий?
— Совсем немного. В Тамбовской губернии сегодня нет ни одного района, в котором бы я не побывал: и в деревне жил, и с бабками общался, и с музейщиками работал. Большую роль сыграл ныне, к сожалению, покойный (он умер за месяц до начала съемок) борисоглебский историк Владимир Самошкин. Он сумел еще при советской власти написать исследование "Хроника Антоновского восстания".

— Как люди реагировали, когда узнавали, что снимают фильм про антоновское восстание?
— Сначала нужно было Тамбовскую губернию приучить к этой мысли. Тут мне помог тогдашний министр культуры Михаил Швыдкой. Он вместе со мной поехал туда, познакомил с губернатором Олегом Бетиным. А уж когда мы приехали группой, нам и местная администрация помогала: в частности, насыпали дорогу в Кривополянье — село, где происходила основная часть съемок, там была ужасная дорога.

— Я слышал, что старые срубы для съемок вам свозили со всей области…
— Мы покупали дома, и это было очень важным условием, чтобы в кадре было видно, что это бревна обжитые, настоящие. Мы нашли людей, которые умеют крыть дома соломой, их очень мало, но они есть. Поэтому там настоящие избы — построенные художниками, но из бревен домов, в которых жили люди.

— Это бросается в глаза в каждом кадре.
— Эта картина должна быть такой или никакой. Естественно, мы работали с краеведческим музеем — они подсказали какие-то вещи. У меня были контакты с державинским университетом, при котором есть небольшой этнографический музей, очень интересный, с прекрасными фотографиями. Одним из первых зрителей еще не готовой картины была тамбовский краевед, этнограф Александра Кульчицкая, она есть у нас в титрах. Так вот она мне сказала: "Ни к чему не могу придраться".

— Как вы искали актеров?
— Для двоих актеров не было проб. Это Всеволод Шиловский, который играет попа, — роль писалась для него. И Роман Мадянов, сыгравший Баранчика. Также не было проб у Руслановой, поскольку я знаю ее сто лет. По всем остальным ролям пробы, конечно, были, и на главную героиню пробовались практически все девочки нужного возраста, более или менее заметные актрисы. Основные съемки были в Тамбове, в кадре, кроме московских, — тамбовские, мичуринские, елецкие, липецкие актеры.

— Переходим к самому интересному: как с прокатом этого фильма?
— Пока похвастать не могу. Крупнейшие прокатные фирмы отказываются брать картину в прокат. Дескать, для той аудитории, которая сегодня ходит в кино — то есть молодежи от 14 до 26 лет — эта картина слишком мрачна и сложна. Они не знают, что такое Тамбовское восстание, для попкорна и кока-колы это не годится. А люди старше 30-ти, которых, наверное, могла бы заинтересовать эта картина, в кино не ходят. Поэтому, как сказал мне один прокатчик: "Для нас русская картина — это прямой обвал, потерянные деньги".

— Я гляжу, вы не сильно унываете по этому поводу.

— Понимаете, я хоть и старый уже, но думаю, что если картина есть, то будет у нее и судьба. Картина есть, я, конечно, вижу в ней много недостатков, касающихся в основном режиссуры, но за одно могу поручиться: она не похожа ни на один фильм, который сняли в России в последние десять лет. Она найдет свою судьбу — рано или поздно.
— После вашего фильма возникает сильное ощущение несправедливости...
— Не надо забывать, что погибло около 100 миллионов из всех слоев общества — от крестьянина до остатков аристократии, головка была срезана последовательно. В период с 1917-го по 1921-й очень жестко утихомирили крестьян. Следующей волной стали рабочие — сразу после смерти Ленина. Нет ни класса, ни прослойки…

— Это уже совсем что-то трагическое.

— Но это же было! В Тамбове, в Кривополянье, мы выбрали Кривополянскую церковь — она живописна, как раз того времени, конца 19-го века, стоит на холме — хорошо видна. А рядом Пахотный Угол, одно время в Пахотном Углу был штаб Антонова. И вот мы снимаем сцену расстрела заложников, выставили актеров, местная жительница баба Маня приводит свою тетку — бабу Катю, ей 92 года, но голова у нее соображает прекрасно. И та говорит: "Вот где борода-то стоит (это был артист тамбовского театра) — стоял мой папанька, а мне было четыре года, я помню, как его шлепнули". И таких фактов — по всей Тамбовской губернии, куда ни ткни.
А в Инжавинском районе есть большое село Паревка. В один день Тухачевский и его команда расстреляли там 80 заложников. Естественно, мужики все в лесу, а это были бабы, подростки, деды. Восемьдесят человек! Я приехал туда, разговорился с учительницей. Она говорит: "А у нас музейчик есть — хотите посмотреть?" Пошли. В музее висят фотографии жертв Антоновского восстания — председателя сельсовета и чекиста. Я говорю: "Как?! Это же у вас 80 человек убили?.." А она отвечает: "Ну, нас так учили". Так пора уже переучиться, ведь столько лет прошло, можно было что-то узнать!

— Может, толчок нужен, чтоб они заинтересовались. Как раз ваш фильм может послужить таким толчком.
— Это если они его увидят.

— Какая-то совсем антисоветская беседа выходит, а на самом деле получилось честное кино. В том смысле, что палачи и жертвы были с обеих сторон.
— Да, я старался показать этот узел, эту трагедию. Оттого и конец такой немного фэнтезийный — мне не хотелось, чтобы после фильма возникало желание повеситься. А так молодым будет понятнее.