"А дело за нами не станет..."

14 ноября 1942 г.

Привет с фронта! Здравствуйте, мои дорогие мама, папа!

Шлю я вам свой боевой привет и желаю много сил и здоровья. Вы меня простите, что я так задерживаю вам с ответом. Но, поверьте, обстановка сложилась так, что и выбрать время для письма никак не могу. Даже не было время присланные письма читать. ... Вот сейчас выпала свободная минута, решил ею воспользоваться.

Ну, праздник я провел, конечно, в боевой обстановке, на передовой линии. Плохо, конечно, тем, что не пришлось 7 ноября выпить. Ну, ничего не поделаешь, - война, она все списывает. Вот 8 ноября вечером получили от москвичей праздничные подарки и вечером выпили четвертиночку. В общем, и той (четвертиночки) я и не видел. Ну, ничего, настанет 26-я Октябрьская, тогда будем встречать вместе. Да? Жду с нетерпением посылки, но что-то застряла и до сих пор нет. Теперь уже и маленькая (надежда) на то, что получу. В общем, жизнь пока что протекает неплохо. А что будет дальше, не знаю.

Ну, пока и все. Привет всем. Крепко целую.

Ваш сын Ювеналий.

1 ноября 1943 г.

Здравствуй, многоуважаемая мама, Маня, Лида, Валя и братишка Володя со своей семьей: Надей, Юрой, Толей и Шуриком. Шлю я вам свой привет и желаю всего наилучшего в вашей трудовой жизни.

Мама, сообщаю Вам, что я жив и здоров, и того вам желаю. Мама, прошу простить меня, что я долго не писал Вам писем. Мама, я не писал потому, что я от Вас не получал, и вообще обстановка была такая. Мама, сейчас опять перебросили обратно на тот фронт, где был ранен и воевал 2 зимы.

Мамаша, Вы не можете себе даже представить, что творит немец на Украине, отступая под ударами наших частей: жгет села, убивает скот, вешает людей. Мамаша, сердце обливается кровью, когда смотришь на все это своими собственными глазами, и руки невольно сжимают крепче оружие и всё становится нипочем: ни разрывы снарядов, ни мин, и не страшны "юнкерсы" и "мессеры", только одна мечта - как можно скорее прогнать его и как можно больше загнать в землю для удобрения эту поганую мерзость.

Мама, Володя, Маня, Лида, к вам обращаюсь я только с призывом: как можно больше дайте нам снарядов и пороху, а дело за нами не станет, будем бить до тех пор, пока ни одного не будет на нашей земле.

Лида, передай привет ребятам и девчатам. Привет папаше. Крепко целую вас.

Мамаша, прошу, скажи Володе, чтобы не серчал на меня и писал бы мне письма почаще.

Мама, уже 3-(й) праздник без меня проходит и без папы. Это жалко, ну, ничего, скоро, может быть, будем праздновать победу. Прошу простить, что плохо написал.

Лида, что Зинка - вышла замуж или Володьку Фомина ждет? Спроси у нее и напиши мне.

Ваш сын Е. Анурин.

15 мая 1943 г.

Здравствуй, милая Шурик! С массой наилучших пожеланий и крепким поцелуем к тебе твой Коля.

...Временами приходилось делать выбор: жить или смерть. Стать лицом к лицу с наглым врагом и видеть в то же время безвыходное положение. Но здесь еще до некоторой степени нужна быстрая и хитрая правильная находчивость. И всегда, кто полон силы воли и настойчивости, тот побеждает, тот добивается своих успехов. Да, но ведь это совсем противоположно, это, если можно так выразиться, есть военная хитрость и счастье. И сравнить это с нашей дружбой можно лишь одно это. Что во время битвы на поле брани хочется, как никогда, жить, одновременно побеждать, выходить с боя только победителем. А в дружбе также хочется жить, любить и быть любимым. Быть надежным и ждать радости общей любви, то есть иначе выразиться, выйти и добиться победы. Или, по-нашему, крепкой дружбы и взаимности...

...И я вот как раз встретил тебя, и ты стала для меня мечтой, целью, надеждой, счастьем... И я упоен счастьем, как мальчуган. Я стал не в силах противостоять, потому что мои чувства подсказали мне: это твой вечный друг...

Остаюсь, ждя ответа. Крепко целую без счета.

Твой друг Н. Куледа.

9 мая 1944 г.

Шурочка!!! Милая, здравствуй!

Только вчера вечером писал тебе, но сегодня чувствую себя почти что хорошо. И желанию моему знать о тебе нет границ. Я постоянно неразлучен с тобой мысленно. У меня нет больше о ком думать, и тревог моих о тебе я не в силах описать.Как хочется видеть тебя, слышать ласковые слова, чувствовать близость твоих отношений, испытывать счастье чувств твоей замечательной юной справедливой любви.

...Знаю, еще вчера получила мое первое письмо, но ответа мне еще не давала. Я знаю, ты выбросила меня из скопа искренних чуств, ты больше не горишь желанием, как прежде, быть вместе, делиться всеми переживаниями счастья и невзгод.

Но я никогда не в силах позабыть тебя. Но моя обстановка и моя служба постоянно связывает меня с невзгодами, и я большими отрезками времени нахожусь в обстановке, какая порой абсолютно прерывает связь абсолютно со всеми, даже с частью.

Но скажи мне, моя милая Шурочка, разве в этом суть? Мне кажется, если ты действительно любила меня, так данная обстановка не должна (создавать) между нами непреодолимые (препятствия). Я думаю, ты не представляешь себе жизнь в нашей обстановке. И хочу быть заранее искренно благодарным за ответ мне.

Передавай мой фронтовой привет маме, Сене, Боре, Зинушке. Остаюсь любимый верный друг. Целую крепко-крепко.

Н. Куледа.

20 мая 1944 г. Белоруссия

Добрый день, дорогие мать и сестра Галя!

Получил ваше письмо от 21/IV и 10/V-44 г. Если бы вы знали, как я был рад, когда получил сразу 4 письма и Галину фотокарточку. Я как раз отдыхал. Меня товарищ будит и - смотрю - пачку писем держит, и написан адрес твоей рукой. Я не поверил своим глазам, думал, что я сплю, но протер глаза - да это не сон, а письма с Родины: одно от Люси из Москвы, другое от Любы Козельцевой и 2 от вас. Сколько было радости! Читал эти письма целый день, и с каждым партизаном менялись письмами, и читали письма друг друга. Но самое дорогое - фото никому не прислали, только мне. Я вас попрошу прислать фото мамы, потому что Галина карточка у меня еще цела - та, которую она мне дарила, когда я уезжал на фронт, а мамину карточку я потерял.

Начну о себе. Когда я попал на фронт, учился в дившколе - школе сержантов-пулеметчиков - и наше подразделение попало в окружение, и попали в немецкий плен - сущая каторга. Очень много умирали от голода, холода, тифа, немецких палок и плеток. И потом подошел удобный случай: нас отправляли этапом в г. Барановичи, и я бежал в леса Белоруссии, где попал в партизанский отряд.

Ты, конечно, не представляешь нашу жизнь. Ты думаешь - мы живем в лесах, но это не так. Мы находимся по селам, у нас имеется множество коней, свои обозы, госпитали, даже трофейные автомашины. Мы все время живем в окружении банд гитлеровцев. Вчера только одна партия фрицев пыталась пробраться в наше расположение, но им дали жестокий отпор. Ураганным пулеметным огнем врага отогнали, а сейчас они обстреливают из пушек деревню, но не достают нас.

Галя, ты знаешь, у нас есть в отрядах и немцы, французы, итальянцы, австрийцы, которые с нами рука об руку бьют остервеневших гитлеровцев. Немцы - это есть что-то такое, что нельзя представить, - не люди, а изверги. Они нападают на мирное население, убивают стариков, женщин, наполняют колодцы трупами детей, насилуют девушек. Но они за это получают удары от нас повседневно и ежечасно. То где-нибудь на "железке", т.е. ж.д., спустят эшелон, то подобьют на Минском шоссе машину, то собьют самолет фашистов, то где-нибудь наша засада встретила фрицев, и несколько десятков этих негодяев уже никогда не попадут на родину. А наш полк уже имеет не 1 тысячу убитых фрицев и не один эшелон.

Галя, прошу тебя, пишите больше писем, просите всех знакомых, чтоб писали. Присылайте бумаги, а то не на чем писать. Я часто играю на гитаре и пою много новых песен партизанских. У нас бывают и вечеринки, где играет гармонь или баян и танцуют белоруски. Передавай привет Васильевым, Гречишниковым, Демченко В., Дудкиным, моей крестнице Рите.

Жду ответа. Целую вас крепко. С партизанским приветом Ваш сын и брат Б. Сусликов.

P.S. Привет городу Котовску - родному городу. Как получу ответ, так буду писать письмо.