А мы не станем памяти перечить и вспомним дни далёкие, Когда упала нам на тоненькие плечи огромная недетская беда…
Полина Солдатова хорошо помнит годы лихолетья. Ей довелось пережить в детстве страшную войну, жить в фашистской неволе. Её отец защищал Ленинград. Сейчас Пелагея Александровна живёт в Мичуринске, но как дитя войны помнит те страшные годы. Их, живых свидетелей тех лет, становится всё меньше. Вот почему так дороги эти воспоминания…
Была судьба у всех одна
Война ворвалась в жизнь внезапно. На площадь деревни Круча прискакал вестовой. Его окружили мужчины и женщины. После страшного сообщения, что пришла война, многие женщины заплакали.
Отец предполагал, что война будет долгой и беспощадной. Перед уходом на фронт, как мог, защитил и свою семью: вместе с братом нашим Ильёй сделал окоп на огороде, засыпали они его землёй, покрыли дёрном. Ох, как же окоп тот помог нам в самые тяжёлые годы!
Когда проводили отца, жить стало совсем плохо. Через нашу деревню всё шли и шли беженцы с узлами и чемоданами, ехали подводы с вещами, гнали стада коров.
Вскоре призвали в армию Илью. В деревне нашей остались только женщины, старики и дети. Война всё приближалась. Постоянно слышался какой-то гул, выли фашистские бомбовозы, которые летели на Москву. Потом вой превратился в грохот. Казалось, земля дрожала. Из колхоза угнали скот. Остались несколько хромых лошадёнок да старая корова Лиза.
Подоспели озимые. Мама, бабушка и старшая сестра убирали урожай. Между тем Красная армия начала отступать. Теперь через нашу Кручу шли солдаты и офицеры в выгоревших, запылённых шинелях и гимнастёрках, обмотках и ботинках, уставшие и понурые, перебинтованные, небритые, худые, голодные. Как-то к нашему окну подошли два раненых красноармейца: «Девочки, у вас хлебушко есть?»
Я подала им каравай. Они отломили кусок, остальное вернули. Мама меня не ругала, только вздохнула: «Может, и наши такие же голодные».
Однажды утром у окопного лаза раздалась чужая речь. Фашисты заняли деревню. Они выгоняли сельчан из домов, окопов — искали русских солдат. Варвары не стеснялись ничего и никого, не считали нас за людей. Где приспичит нужда, там её и справляли. Забивали плётками кур, откручивали им головы и бросали в свои машины. Забирали из наших домов тёплую одежду и обувь — шубы, тулупы, валенки. На портянки брали у женщин нарядные шерстяные гарусные платки.
Народ уходил в леса. Уже осенью начались нападения партизан, которые взрывали железнодорожные мосты, эшелоны с вражескими солдатами и оборудованием, склады с оружием, топливом, громили немецкие штабы и нападали на колонны мотоциклистов. Партизанское движение было организованным и представляло для фашистов реальную угрозу. Население оказывало партизанам помощь. Люди отдавали последнее — резали коров, отправляли в партизанский лагерь тёплую одежду. Однажды ночью и нашу корову Мурашку увели. Младшая сестрёнка Тоня просила молочка, чтобы забелить суп. Мама плакала, а сестра Шура принесла комочек снега, опустила в миску: «Зимой вот такое молочко!»
Их воспитала война…
В войну дети как-то быстро взрослели. Недалеко от нашей деревни, в Алексино, фашисты устроили лагерь для военнопленных под открытым небом. Голодные и обмороженные солдаты и офицеры погибали. Деревенские женщины носили туда еду, умоляли охрану отдать им «сына», «мужа», «брата». Подростки отвлекали часовых, вызволяли пленных и приводили их в деревню, потом переправляли к партизанам.
В 1942-м возле нашей деревни партизаны вступили в бой с фашистами. Загорались дома. Взрывы снарядов, крики, стоны… Мы слышали, как кричала совсем рядом наша соседка тётя Анюта: «Витя, вернись! Вернись!» Это её сын бежал в лес к партизанам за своим старшим братом.
Когда стрельба прекратилась, мы с мамой вышли из окопа и побежали туда, откуда раздавались стоны. Видим, тётя Анюта, раненная в живот, ползёт, тянется к мальчику. Витя, её сынок, не успел добежать до леса, его сразила вражеская пуля. Как это забудешь?
В конце того же года в деревне началась эпидемия тифа. Умерла наша баба Настя. Мы с Шурой тоже заразились, лежали в забытьи. Мне казалось, что тело раздулось, как резиновое. Хотелось пить. Потянулась за кружкой — огромная крыса прыгнула на ноги и скрылась за печкой. Никогда не забуду ужаса, который охватил меня. Много пришлось пережить: и голод, и холод, и зверства фашистов.
Война вошла в нашу жизнь. Это придолжалось каждый день, каждую секунду, каждый сон. И это на протяжении почти четырёх лет. Ничего нет страшнее, особенно когда видишь всё это детскими глазами…
