Карлыч!..

На дворе был конец июля. Многие студенты разъехались по лагерям, стройотрядам, укатили на отдых к родителям. В общежитии остались только те, у кого были «хвосты», да кому еще предстояло пройти практику и сдать последний экзамен по животноводству. К этим, последним, и относились два закадычных друга — Кеша и Серега по прозвищу Серый. Практику, как вы уже догадались, предстояло пройти на животноводческой ферме, что друзей нисколько не смущало, так как оба они выросли в селе.

Выезд в учхоз планировался на завтра. сегодня был свободный день и друзья собирались провести его достойно, как и подобает солидным людям, к которым они себя причисляли.

Зазвонил будильник, заведенный вчера по привычке. Было шесть часов утра. Хотелось еще поваляться, но организм, переполненный с вечера квасом, пивом, портвейном сомнительного розлива, держать в себе этот коктейль уже не мог. Потянувшись и сдержанно зевнув, Кеша натянул брюки, повесил через плечо полотенце и, шлепая тапочками, направился в туалет.

Быстро сделав свое дело, Кеша выглянул в распахнутое окно, выходившее во двор. Во дворе, перпендикулярно зданию общежития, стоял кирпичный дом, в котором проживали некоторые преподаватели института, в том числе и ректор Николай Карлович.

Студенты ректора уважали за его добрый нрав, справедливость и чувство юмора. Но какой студент пропустит случай похохмить, подшутить над преподавателем?! Кеша не был исключением.

Уже несколько дней подряд, заходя рано утром в туалет, Кеша становился так, что с улицы его не было видно, а он в раскрытую створку окна, как в зеркало, видел все, что происходило во дворе. Набрав в легкие побольше воздуха, Кеша начинал истошно орать:

— Карлыч! Карлыч!..

Первые дни ректор выходил на балкон и внимательно всматривался в открытые окна общежития, пытаясь определить, из какого из них доносится этот мерзкий вопль. На третье утро показалась лишь его голова с блестевшими на солнце очками. В такие минуты Кеша затихал, внимательно наблюдая за происходящим на балконе. Учился он на биофаке, был стреляный воробей. Но безнаказанность, как известно, притупляет бдительность. Вот и в этот раз, зайдя в туалет, Кеша глубоко вдохнул и истошно, как мартовский кот, завопил:

— Карлыч! Карлыч! Карлыч!..

Балкон был пуст. Выждав некоторое время, он заорал с удвоенной силой:

— Ка-а-а-а-рлыч!..

В тот же момент из-за ширмы показалась голова ректора, и тихий, мягкий голос произнес:

— Ну чего тебе, дурень?

Произнесено это было спокойно, но Кеша от неожиданности присел, затем мгновенно, как заяц, поднятый с лежки, в два прыжка выскочил в коридор, влетел в свою комнату и забился под кровать друга.

— Серый! Серый! Если меня будут искать, скажи, что я вчера уехал домой и меня тут нет! Понял, Серый?!

— Ничего не понял, но скажу, — переворачиваясь на другой бок, сонно пообещал приятель.

Сколько прошло времени, Кеша определить не мог. В общаге было тихо, только с улицы доносились звуки наступившего дня. Никто его не искал.

Лежать под кроватью было противно и неудобно. Вокруг была пыль, валялись пустые бутылки, пачки из-под сигарет, вонючие носки. Подождав еще несколько минут, Кешка, чертыхаясь, вылез на свет божий и, растормошив Серого, сбивчиво рассказал ему, что произошло с ним около часа назад.

— Ну что теперь делать? Надо, наверное, попросить прощения, ведь за такое и выгнать могут...

Кеша представил картинку позорного отчисления и совсем сник.

— Дурак! Ну что тебе самому класть голову на плаху?! Все утрясется! Тебя не ищут? Нет! Это уже хорошо! Есть надежда, что он тебя не узнал. Закройся и сиди тут, а я пойду на разведку! — с этими словами Серый бросил на стол ключи от комнаты и вышел.

Появился он ближе к вечеру, держа в руках пакет с ливерной колбасой, пирожками и несколькими бутылками пива.

— Подкрепись! Карлыч уехал на дачу и будет только завтра к обеду. А завтра, если ты еще помнишь, мы отъезжаем в деревню на неделю, за это время все забудется. Время лечит! — философски изрек Серый.

Ночь была долгой и тревожной.

Утром Кеша одним из первых сел в подъехавший автобус и, на удивление сокурсников, всю дорогу угрюмо молчал.

Разместили их в старом здании школы. Здание было ветхим и использовалось как временное жилье для приезжих. К обеду все бытовые вопросы были решены, и студенты разбрелись кто куда.

В здании школы остались лишь трое. Кешке идти никуда не хотелось, настроение было отвратительным, Серый остался из солидарности с другом. Третьим был Лева Карасев по прозвищу Карась — человек флегматичный, с рыжей шевелюрой, в сочетании с его малым ростом делавшей его похожим на клоуна. Троица сидела на порожках крыльца и молча курила.

Первым не выдержал Серый:

— Мужики! Так дело не пойдет! Приезд необходимо отметить!

Вручив Карасеву энную сумму, с трудом собранную по карманам, и проведя соответствующий инструктаж, Кеша с Серым закурили и стали ждать возвращения гонца. Карась вернулся на удивление быстро.

Изучив содержимое сумки, друзья приуныли: денег хватило только на буханку черного хлеба да трехлитровую банку «Солнцедара».

Делать было нечего, троица спустилась к реке, решив скромно, но со вкусом отметить начало практики. После третьего круга настроение улучшилось даже у Кеши, жизнь перестала казаться такой суровой, душа звала на подвиги.

За разговорами время прошло незаметно. Начинало смеркаться. Карась, организм которого меньше всех был приучен к подобным напиткам, давно спал посапывая и что-то бормоча. Все попытки привести его в чувство не имели успеха. Решив, что сон и вечерняя прохлада приведут его в нормальное состояние, друзья направились к клубу, откуда доносились звуки музыки.

Танцы были в разгаре, на площадке перед клубом толпилась молодежь. Кеша с Серым заметили, как к ним приближаются две крупногабаритные дамы с намерением пригласить на танец. «Девушки» были таковы, что у видавших виды друзей мурашки пошли по коже, но отступать было поздно.

В конце танца одна из партнерш, блеснув стальным зубным протезом, предложила пойти на хату и добавить что-нибудь для кайфа. Кеша заколебался, но Серый был настроен идти до конца, и они пошли.

Самогон, поставленный на стол, был также отвратителен, как и хозяйки дома. В конце концов, поняв, что от гостей ждать нечего, собутыльники вытолкали их на улицу и закрыли дверь.

Пьяные, но голодные друзья направились к школе. Пройдя метров двести, Серый остановился и, взяв друга за плечо, произнес:

— Слыш, Кеша, где-то гуляют, наверное, свадьба?

Кеша прислушался. С противоположной стороны улицы доносились звуки гармошки, крики: «Горько!»

— Да, нам бы туда!.. — мечтательно произнес Кеша.

— Это идея, и мы должны претворить ее в жизнь! — воскликнул Серый.

Но, как известно, незваный гость хуже татарина. Без подарка появляться было неприлично. Окинув взглядом ближайшие постройки, Кеша вдруг воскликнул:

— Лучшим подарком в нашем положении будет вот это! — Он вытянул руку и показал Серому на скворечник, висевший на шесте у соседнего дома. — Подарим это уютное гнездышко молодым как символ их семейного счастья и благополучия.

Повалив шест и оторвав от него скворечник, друзья нетвердой походкой вошли во двор.

— Дорогие молодожены! — держа в руках скворечник и слегка покачиваясь, торжественно произнес Серый. — Позвольте в этот знаменательный день от лица ректора, декана и лично от себя поздравить вас с законным браком!

Не дошедшие «до кондиции» гости застыли с вилками в руках, раскрыв рты от удивления. Ситуация была критической!

Выход нашла пышногрудая, в цветастой шали женщина, видимо, хозяйка дома. «Проходите, гости дорогие, присаживайтесь, не побрезгуйте нашим угощением!»

Сели друзья удачно. Перед Кешей оказалась глубокая миска с огромными, в ладонь величиной, котлетами из «свойского» мяса. Серый оказался рядом с противнем, на котором лежал запеченный гусь с гречневой кашей.

— Кушайте, кушайте, не стесняйтесь, — ворковала хозяйка, наливая друзьям в стаканы самогон.

Серый никак не мог справиться с гусем. Ножей, в целях безопасности, на стол не положили, а поломать пожилую птицу руками не удавалось.

Не успели произнести очередной тост за молодых, как во двор вбежала растрепанная баба, держа за руку ревущего мальца лет шести. «Шпана, хулиганье проклятое! — истерично завопила она. — Забор сломали, скворечник украли! Иван, держи их! Я к участковому побегу!»

На противоположном конце стола поднялся здоровенный детина, типичный представитель трудового крестьянства, и, размахивая пудовыми кулачищами передовика производства, нетвердой походкой направился к друзьям с явным намерением силой вернуть свою личную собственность.

Схватив миску с котлетами, Кеша бросился бежать. Единственный свободный путь к отступлению был через соседние огороды.

Прижимая к груди миску, Кеша бежал топча и ломая все на своем пути. Остановился только тогда, когда понял, что погони нет. Через минуту подбежал запыхавшийся Серый, в руке у него был гусь, из которого высыпались остатки гречневой каши.

Друзья опустились на траву и только тут заметили, что рядом, под кустом, свернувшись калачиком и подложив под голову недоеденную буханку хлеба, все еще продолжает спать Карась.

Проснулся он быстро, от первого толчка в бок, но понять, откуда взялась миска с котлетами и жареный гусь, долго не мог.

Но это и неважно. Главное, все были сыты и счастливы.

Практика закончилась успешно, экзамен сдан, и друзья с чистой совестью разъехались по домам.

В начале нового учебного года Кеша все еще побаивался попадаться ректору на глаза, но потом страх отступил, и Кешка все реже вспоминал пережитое им.

Вспомнить пришлось только в момент получения выпускниками дипломов о высшем педагогическом образовании. Ректор на минуту задержал его руку и, улыбаясь, произнес:

— Не ори так! Дети пугаться будут!

Потупившись, Кешка тихо произнес:

— Простите, Николай Карлович!

Простите нас всех!

Рис. Арсения ПОПОВА