Крестьян рождает земля, уничтожает политика

«Навечно!.. Как крестьянам землю!» — такая горькая поговорка сложилась в нашем народе. Большевики пришли к власти благодаря поддержке русского крестьянства. Однако уже через год вожди изменили своему главному революционному лозунгу «Земля — крестьянам!», введя принудительную продразверстку. Не случайно крестьяне путали большевиков с коммунистами: они считали, что большевики — это те, кто дал им землю, а коммунисты — те, кто отбирает у них продукты их труда. Еще раз селянам пришлось убедиться, что их интересы совсем не совпадают с государственными, на рубеже 1920—1930 годов.

Трудно, практически невозможно воссоздать полную картину того, что вынесло крестьянство в эти годы. Именно русская деревня заплатила самую тяжелую дань сталинскому плану радикального изменения советского общества. Политика коллективизации предполагала отмену аренды земли, сельхозинвентаря, запрет наемного труда, конфискацию у зажиточных крестьян средств производства, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке сельхозпродукции. Средства производства и имущество передавались в неделимые фонды колхозов.

Крестьяне недоумевали: после многолетнего и упорного труда мужик вылез из землянки в приличный дом, завел хозяйство, исправно платил налоги. Разве не к этому стремилась советская власть? В газетах только и пишут: «Поднимайте сельское хозяйство, улучшайте жизнь крестьянина». Послушаешь, начнешь улучшать, ан, глядь, в «кулаки» попал. Тогда уж лучше с кваса на воду перебиваться — и на душе спокойней, и никто не потревожит.

У крестьян сложилось убеждение, что за спинами наших высоких руководителей сидит еще кто-то, хорошо знающий сельское хозяйство, но работающий во вред делу. Действительно, из Москвы приходили указания, прямо противоположные думам и чаяниям крестьян.

При помощи колхозов и совхозов сталинское руководство рассчитывало получить дешевый хлеб в деревне, рабочие руки для нужд огромного индустриального строительства. Задумки власти были просты и прямолинейны, все на том же уровне «чрезвычайщины». Крестьянину в этих планах отводилась лишь роль безропотного исполнителя верховных предначертаний.

Суть коллективизации — в создании крупных аграрных объединений, находящихся под контролем государства, регулярно поставляющих хлеб в государственные закрома. Экономические методы хозяйствования были заменены репрессивно-мобилизационными. Вместо обещанной крестьянам хорошей жизни к ним применялось не поддающееся здравому смыслу насилие. Повели дело к отторжению от земли, а в конечном счете, к «раскрестьяниванию», запустению деревни. В коллективизированных селах стало вызревать безразличное отношение значительной части крестьянства к результатам своего обезличенного труда. Крестьяне отрывались от «своей» земли и теряли воспитанное столетиями СВЯТОЕ отношение к ней.

Помочь закреплению такого отношения к земле могло умелое использование рычага материальной заинтересованности, но это даже и не планировалось. Последующие перегибы аграрной политики способствовали тому, что болезнь безразличия к труду развилась и оказалась крайне запущенной. Целые поколения крестьян выросли, впитав с молоком матери иную психологию: колхозное — это ничейное. А труд без души, без осознания его важности полноценного результата не дает.

В ходе коллективизации массированным ударам подвергся весь жизненный уклад крестьян: вековые нравственные и психологические устои, привязанность к своему полю, жилищу предков. Власть старалась уничтожить те традиции, которые казались ей опасными.

Государство не нуждалось в зажиточном крестьянине, самостоятельно мыслящем, ему нужны были послушные аграрные работники. Пришло время тотального контроля государства над всей жизнью народа и ее принудительного регулирования.

Наши земляки в колхоз записываться не спешили. Даже бедняки не всегда связывали с коллективным хозяйством свое благополучие. Однако под давлением Москвы местные руководители в начале 1930 года приступили к массовому насаждению колхозов. В ответ — многочисленные крестьянские волнения. Только в марте 1930 года таких волнений по стране было зафиксировано 6528, а в Козловском округе восстание охватило 54 села с участием более 20 тысяч человек. Но у государства уже был накоплен огромный опыт подавления крестьянского сопротивления. Об устройстве отношений с деревней-кормилицей на основе нормальной торговли и разумных налогов власти даже и не помышляли. К самым «проблемным» селам стягивали войска, дело доходило и до артиллерийских обстрелов.

Большинство тамбовских крестьян уже к 1932 году числились колхозниками. А год, как известно, выдался неурожайным. Лишенные земли и возможности вырастить для себя хлеб (колхозное зерно загодя свозилось на государственные элеваторы), селяне голодали, умирали от дистрофии, моровых болезней, которым подвержен ослабленный организм. Местные власти докладывали в столице весной 1933 года: «Сеять некому, сажать некуда». Бездумное раскулачивание, депортация неугодных, лишение политических прав — вот визитная карточка коллективизации.

...Один ранинский колхозник был «раскулачен» по причине «избыточности» имущества — в его избе насчитали восемь пар валенок. Комиссия не стала брать в расчет, что у него девять детей и обуви хватало не всем.
...Надежда Петровна Маклева вспоминала: «У отца было две лошади, две коровы, с десяток овец. Все это можно было передать на время родственникам, забить на мясо — так в нашем селе поступали многие. Но вот мельница на Иловае! Куда ее денешь?!

Многие земляки горько пожалели, что в годы новой экономической политики приобрели маслобойни, крупорушки, сыроварни, шерстобитки, кузницы и просто хороший сельскохозяйственный инвентарь. Всех «раскулачили»! Не помогло даже «самораскулачивание» — добровольный отказ от имущества. А отца как увезли — так мы его больше и не видели.

В 90-х годах прислали мне справку о реабилитации отца, выплатили за утраченное имущество десять тысяч рублей. Сказали: «Описи имущества и ее оценки вовремя не сделали — вот и получайте по минимуму».
При разумном подходе к делу «кулаков» не следовало бы «уничтожать как класс». Гораздо правильнее было бы изучить как, каким образом крестьянское хозяйство поднималось из руин и пепла гражданской войны, как крестьянин-труженик добился таких великолепных результатов.

Коллективизация разрушила самобытную структуру деревни, породила чудовищную миграцию крестьян в города. К 1933 году в них насчитывалось 12 миллионов мигрантов.

Чтобы победить «стихию», власть решила принять чрезвычайные меры. Постановлением правительства от 27 декабря 1932 года вводились паспорта и устанавливалась прописка. Всего в 1933 году было выдано 27 миллионов паспортов, причем паспортизация сопровождалась репрессивными мерами по «очистке» городов от нежелательных категорий населения. Не получивший паспорт должен был покинуть место проживания в срок до десяти дней, ему запрещалось устройство в другом городе. К этим людям добавились и те, которые сами предпочли покинуть город, зная, что не смогут получить паспорт. Милицейский контроль и массовые облавы на людей без документов способствовали изгнанию сотен тысяч человек. «Чистки» проводились на вокзалах и рынках, и мало кто отделывался обычным штрафом. Так сложилось «второе крепостное право большевиков» — ВКП(б).

Государство скрупулезно регламентировало повседневную жизнь колхозников. Постановлением правительства от 10 февраля 1933 года им вменялась ежедневная чистка колхозных лошадей; на парторганизации и сельские Советы возлагалась проверка «фактического проведения случной кампании». Самые разнообразные отчеты (квартальные, декадные, пятидневные) посылались в сельские Советы, МТС, район, область. Так свершилась многолетняя мечта власти превратить свободного крестьянина-собственника в безропотного и бесправного аграрного рабочего. Колхозы обрастали неслыханными «профессионалами» типа учетчика, счетовода, бухгалтера и разного рода уполномоченными. На селе власти стали нужны люди не шибко грамотные, не очень думающие, не очень инициативные, но, главное, дисциплинированные и верующие не в Бога, а в правоту партии и ее вождей.

Сама жизнь прежде не раз заставляла крестьян объединяться. Сельская община в России подтверждала свою живучесть веками. В первые годы коллективизации там, где дело было поставлено умело, новоявленные колхозники работали с полной отдачей сил, как предопределено им самой крестьянской привычкой к беззаветному труду. Когда колхозники почувствовали отчуждение от результатов своего труда, это не могло не подорвать у них чувство хозяина, которое не может заменить никакой страх. Несмотря на жестокие меры, крестьянство не потеряло веру в будущее деревни. Крестьянин ждал того часа, когда ему будет возвращено его настоящее положение хозяина земли.

Тамбовщина — самый богатый и перспективный сельскохозяйственный район, который мог бы дать государству больше других, но именно Тамбовщина более всего потеряла от коллективизации. Нет никакой возможности в полной мере раскрыть последствия непродуманной политики властей. Тамбовская деревня лишилась миллионов трудолюбивых, умелых, преданных своей земле людей. Эти потери — самые невосполнимые. Крестьян не готовят в учебных заведениях, ими не становятся по приказу либо постановлению высших инстанций. Крестьян рождает земля — таков извечный закон.

Коллаж Арсения ПОПОВА