Шёл второй год Великой Отечественной войны. Отец воевал. Мама, оставшаяся с четырьмя детьми, прилагала все усилия для того, чтобы как-то накормить нас, одеть и обуть. Вместе с нами жили бабушка и дедушка (родители отца), которым было далеко за 70. Мама работала в колхозе от зари до зари. Мы оставались на попечении бабушки. Дед потерял здоровье ещё в Первую мировую войну, но помогал бабушке в домашних делах и присматривал за нами - внуками.
Старшему из нас было 11 лет, мне, самой младшей, полтора года, когда в дом пришла беда… В колхозе заканчивалась уборочная страда. Мама вместе с другими женщинами возвращалась с тока домой. Чтобы сократить путь, они шли не по дороге, а полем, с которого рожь уже убрали. И вдруг увидели небольшую кучку зерна. Как она здесь оказалась, никто конечно не знал. Решили рассыпать зерно по мешочкам, в которых брали еду на обед. Ведь у каждой дома были дети, старики. Подходя к дороге, увидели машину, прозванную "чёрным вороном".
Время было суровое и законы тоже. Кто-то из женщин высыпал зерно на землю, но большинство из них, объятые страхом, застыли на месте. Всех повезли в милицию, взвесили "похищенное". У мамы было 2 килограмма. Но она была звеньевая, да к тому же не назвавшая имени "зачинщицы". Был суд и… тюрьма. Кто-то посоветовал маме взять с собой меня, самую младшую. Видимо считали, что кормить будут меня, а маму не станут посылать на тяжёлые работы. Говорили маме, что, оставшись дома, я пропаду. Так мы с мамой оказались в тюрьме и пробыли там три месяца.
Ни о каком дополнительном пайке для ребёнка не было и речи. Не было никаких снисхождений и для мамы. И я часто коротала дни с женщинами, которые по состоянию здоровья не могли выйти на работу. Я начала болеть. Всё тело покрылось язвами, я не могла уже ходить, перестала держать голову. И если бы не счастливый случай, то жизнь моя закончилась бы, едва начавшись.
У маминой двоюродной сестры, жившей в Тамбове, снимал комнату мужчина. Сестра рассказала ему о той беде, которая обрушилась на нашу семью. Он сказал: "Если всё так, как вы мне рассказали, я попытаюсь помочь. Не обещаю, но постараюсь". И где-то через неделю после этого разговора нас отпустили домой. К великому сожалению я ничего не знаю об этом человеке. Думаю, что он имел отношение к карающим "органам", но не растерял простых человеческих чувств в то страшное время. На следующий после освобождения день мама понесла меня в больницу. Врач поставил диагноз - туберкулёз костей. Жить, по словам врача, мне оставалось 2-3 недели…
Как-то вечером вся семья села ужинать. Я тоже была рядом, сидела в люльке, со всех сторон поддерживаемая подушками. На столе была редька и соль. А редька в том 1942 году уродилась на редкость большой, с плотной мякотью и очень горькой. То ли запах редьки на меня подействовал, то ли голод дал о себе знать, но я попросила: "Мама, дай". Дедушка решительно запротестовал: "Вы что, дявчонка всё нутрё себе сожгёть". Бабушка согласилась с ним.
А старший брат, 11-летний Евгений, сказал так: "Да пусть поест, всё равно уже…". А я продолжала просить. И мне дали один кусок, потом второй и третий. (Я говорю "кусок", а не кусочек, потому что мама никогда не любила мелко резать). Спустя некоторое время я уснула. Я спала, а вот взрослые вели себя беспокойно. Мама несколько раз подходила к люльке, наклонялась ко мне, чтобы понять, дышу я или нет. Я дышала. Дед ворочался на печке и всё повторял: "Угробили дявчёнку".
Мама рано утром ушла на работу (она была принята дояркой). Когда я проснулась, бабушка топила печку, а на судней лавке лежала половинка редьки. И я опять стала просить: "Бака, дай". Снова (ведь жива осталась) дали мне несколько кусочков с солью, и так каждый день. Появился аппетит. Я стала есть всё, что варила бабушка из овощей (мяса и молока не было). Но редьку я ела каждый день, иногда и два раза. Бабушка купала меня с разными травами. Постепенно стали заживать на теле язвы.
А мама приносила мне с работы четвёрочку молока, которое украдкой наливала во время дойки. Однажды за этим занятием её застал "животновод" (так доярки называли, наверное, заведующего фермой). Мама перепугалась, а он ей говорит: "Я знаю, что ты дочке своей носишь. Чего же ты "синяк"-то наливаешь. Ты бери то молоко, которое в конце дойки идёт, оно пожирнее. И не бойся меня". С той поры мама приносила молоко, давала немного постоять и заправляла редьку сливочками. Хлеба было мало и не каждый день. Но, я, благодаря уходу мамы и бабушки, стала поправляться. К весне я уже окрепла, стала не только ходить, но и бегать. От язв не осталось и следа. Летом, когда не было редьки, я ела много репы, которую мама всегда сеяла.
Так простая, чёрная, русская редька сделала чудо, вопреки приговору врача. Я хожу по земле уже 73-ий год, но не забываю свою спасительницу. Каждый год я сею это русское чудо на огороде и до сих пор люблю поесть редьку, особенно зимой.
