Когда началась война, мне было всего 12 лет. Я была совсем ещё девочкой - пятиклассницей. Жила я в неполной семье, мой папа умер в 1937 году, не дожив до начала войны 4 года. Меня к себе взяла на воспитание тётя. Так и получилось, что у меня было две матери: родная и приёмная. О начале войны я узнала по радио. До сих пор помню чёткий голос Вячеслава Молотова, который с необычным вниманием слушали везде – в квартирах, на улицах, на площади. В этот день – 22 июня 1941 года, вся площадь Ленина была заполнена народом. Люди стояли и слушали радио. Потом потихоньку разошлись по домам.
Жили мы тогда здесь, в Тамбове. Жили, как и все, – тяжело, никаких излишеств позволить себе не могли. Кроме меня, у родной мамы было ещё 2 сына, Сергей и Иван. В 1941 году их сразу забрали на фронт, как только началась война. А я, 12-летняя девочка, осталась дома, помогать родным по хозяйству. Хозяйство у нас было скромное – огород да три курицы. Кормили кур чем придётся, специальных кормов для них у нас не было. Обычных кормов тоже не было. Вот и питались наши куры тем, что найдётся пригодного им в пищу... Резать кур ни в коем случае было нельзя – они несли яйца. Куриные яйца нас очень выручали, в ту пору, когда хлеб был редкостью и драгоценностью, а мяса и днём с огнём нельзя было сыскать. Огород тоже приносил нам очень большую пользу – на нём росли овощи, которые в то тяжёлое и страшное время были чуть ли не единственным источником необходимых нам витаминов.
Мы ходили на рынок: там продавались и покупались различные вещи, которые потом можно было обменять на еду. А ещё можно было прийти к родственнице покойного отца, она меня жалела и подкармливала во время войны. О сладостях и речи не могло быть, тут лишь бы что-то поесть за день.
Сказать, что мы скромно одевались – значит, вообще ничего не сказать. Это даже неприменимо к тому времени. У кого что было, то и надевали на себя. Есть дома старый ватник – значит, надеваем старый ватник. Есть тёплые валенки – надеваем, нет – мёрзнем без них. Одежду зашивали по многу раз, ставили заплатки, потому что понимали – новой нам не купят. Особенно тяжело было зимой – сильный мороз, холод пробирал нас до костей. Чтобы хоть как-то согреться, я с мамой ходила в лес за дровами. Усталые и замёрзшие, мы приходили домой и топили этими дровами печку. Тепло разливалось по дому, согревало и обнимало меня. И жить становилось как-то легче.
Я хорошо помню, как мы все ждали весточки от моих братьев с фронта. Каждый день мы поджидали почтальона, смотрели в окно, выходили на улицу и ждали письмоносца. Соседи спрашивали друг у друга: «Ну что, не было ещё почтальона? Нет?». И снова ждали. Я помню тот страх, который я испытывала, когда думала о Сергее и Иване. Меня тревожило: а вдруг их убили, и почтальон принесёт похоронку на них? Каждый день мы слушали радио, чтобы узнать о боях и погибших на фронте. Со страхом слушали, тревожились, что диктор произнесёт имена братьев. И вот это ожидание хоть какого-то известия с фронта, хоть какой-то весточки от братьев и было самым долгим и мучительным во всей войне.
К великому счастью, все вернулись с фронта живыми и здоровыми. Когда закончилась война, люди пели, ликовали, смеялись. Я ликовала вместе с ними и всей душой желала, чтобы больше никогда и нигде не было войны.
Фото из личного архива В.П. Щербаковой
