Что может вместить одна жизнь? Такой вопрос задавал я себе, начиная работать над книгой. Скажу откровенно: очень хотелось быть полезным пытливому и любознательному молодому читателю, который, задумываясь о смысле жизни, мечте, стремится найти какие-то если не образы, то хотя бы ориентиры. Ведь копировать чужую жизнь невозможно. У каждого времени свои приметы и законы. Но то, что человек может многое, совершенно бесспорно.
Судьба не обделила меня ни радостями, ни тревогами. Моему жизненному пути хорошо знакомы бури и штормы, а сердцу - чувства исполненного долга. Вот уже 88 лет я живу на свете. Прошёл через грозовые события Великой Отечественной войны и огромный созидательный послевоенный период, познав цену настоящему труду.
Теперь пришло время окинуть взглядом весь пройденный путь, начало которого приходится на предвоенные годы. Родился я в 1926 году в крестьянской семье, на границе Воронежской и Тамбовской областей, в благодатном крае Черноземья, в 25 километрах от села Жердевки, в сторону Мучкапа, в четырёх километрах от райцентра Шпикуловский. По рассказам родителей, недалеко от этого места находились какие-то выселки, четыре-пять домов, вот туда-то и переселялись молодые семьи, в том числе и мои родители, из больших сёл: Третьей Александровки, Ивановки, Шпикуловки и других близлежащих.
К 1928 году всего было 42 семьи переселенцев, среди них и два моих дяди, братья моего отца. Дядя Илья - с 1916 года рождения, дядя Афанасий – с 1918-го. С ними была и моя бабушка Варвара Акимовна. Дедушка мой, Федот Максимович, погиб в годы Гражданской войны при защите молодой Советской республики.
В 1929 году переселенцы организовали колхоз и нарекли его «Доброе начало». Молодые трудолюбивые люди быстро подняли колхоз на уровень организованного коллективного хозяйства. Уже на моей памяти построили новую начальную школу, избу-читальню, дом правления колхоза, магазин-сельпо, строились и другие хозяйственные постройки. Колхоз «Доброе начало» быстро вышел в передовые хозяйства района. Появились ударники и стахановцы колхозного труда.
Всё это радовало наши детские души. Помню, как на районном слёте передовиков сельского хозяйства моего любимого дядю, Афанасия Федотовича Севрюкова, наградили за хорошую работу патефоном. Вот тут-то и «зашумели, загудели провода, мы такого не видали никогда». По вечерам у новенького дома дяди Афанасия собирались все местные жители, взрослые и дети, и с каким-то особым радостным наслаждением и гордостью слушали и рассматривали эту нехитрую штуку.
Начальную школу окончил я в своём колхозе с похвальным листом. Учился хорошо. Дальше продолжать учёбу пришлось в средней школе, в райцентре Шпикуловка. Вот здесь - совсем другое дело. Большое село, в центре – двухэтажное здание райисполкома, немного дальше - хорошая большая школа, недалеко – Дом культуры, где работали кружки художественной самодеятельности, в том числе художественной акробатики, где посчастливилось заниматься и мне.
В школе я обрёл будущих боевых друзей. Первым из них был крепыш, с широким добродушным лицом Володя Суховеров. Не каждому он протягивал руку дружбы, но уж если сходился с товарищем, не было друга верней. Учился он блестяще, хотя ему очень трудно давалась математика. В классе Володю любили за доброту и силу. Крепко доставалось тому, кто обижал слабых. Под стать Володе был и его закадычный дружок Саша Колпаков. В отличие от Володи, был он очень стройный, с девичьим красивым лицом. Петя Жданин, с которым надолго свела меня судьба, был худощавый, смугловатый паренёк, отличался весёлым, неунывающим характером и неуёмной энергией. Учёба Пете давалась легко, но учился он не ровно: то получит пятёрку, то двойку. А четвёртым другом, к которому я питал особое уважение, был Андрей Грачёв. Этот среднего роста, стройный юноша превосходил нас всех своей эрудицией. Он много знал и много читал, увлекался поэзией, особенно любил Лермонтова. На школьных вечерах читал и свои стихи о русской берёзе, о пионерском костре и звонком горне. К занятиям Андрей относился очень серьёзно, поблажек себе не давал. Времени у него хватало на всё, и даже на занятия в кружке спортивной акробатики, которой он очень увлекался.
Когда мы учились в шестом классе, именно Андрей сагитировал меня заняться акробатикой, где я с большим интересом занимался целых два года. За это время натренировался делать стойку на руках, всевозможные кувырки, прыжки и даже с колен Андрея делал сальто. Мы участвовали в школьных олимпиадах, делали различные пирамиды. Я, как правило, работал верхом - это значит, делал стойку на руках на самом верху пирамиды. И мне это льстило, так в душе я оправдывал свой маленький рост, «мол, мал, да удал». Были в школе и другие хорошие ребята, с которыми я был в дружбе. Это Женя Молоканов, Миша Лапшин, Ваня Севрюков, Петя Глазатов, Витя Черенков и, конечно, круглый отличник Алексей Ларионов. Разрасталась и наша семья. У нас уже вместе со мной стало трое детей, брат Николай и сестра Мария. Время летело быстро, жили дружно.
В колхозе стала появляться и сельскохозяйственная техника: молотилки, веялки, жатки, различного рода культиваторы и даже тракторы «Фарзон», «ХТЗ», а вскоре и «ЧТЗ» на гусеничном ходу, забегали по селу и «полуторки» Горьковского автозавода.
А по Европе уже шла Вторая мировая война. Всё чаще можно было слышать разговор родителей об этом. А когда в 1940 году дядю Афанасия и его товарищей с 1918 года рождения военкомат призвал на переподготовку, всё тревожнее пошёл слух о неизбежности войны с немецким фашизмом. А когда в июне 1941 году она началась, мне было без малого 15 лет и за плечами – 8 классов средней школы.
Первого сентября мы пришли в школу, по правде сказать, уже не учиться, поскольку все уже работали. К этому времени наши отцы уже были мобилизованы на защиту Родины. Некоторые сражались с врагом, как мой отец. Он был где-то под Брянском, плотником сапёрного батальона. Пришла и первая похоронка. Погиб смертью храбрых наш первый и единственный председатель колхоза Семён Иванович Подколзин, он был ровесником моего отца и ушёл защищать Родину в первые дни войны добровольно. И вот теперь его не стало. А с фронта приходили неутешительные вести, враг рвался к Москве.
Душевная боль, тревожные мысли не покидали нас, подростков. Что делать? И когда райком комсомола объявил добровольцев из молодёжи на трудовой фронт, мы, все оставшиеся в классе мальчишки, уехали на сооружение оборонительных объектов на линии Кашира-Елец. Там мы работали на сооружении противотанкового рва (на снимке). Многотысячная армия женщин и подростков полукольцом опоясывала линию обороны противотанковым рвом. Работами руководили военные специалисты инженерных войск. Каждый день налетала немецкая авиация, на низкой высоте пролетая вдоль трассы строительства, сбрасывали большое количество бомб, а иногда просто ручные гранаты, при этом всё время строчили из пулемётов по безоружным рабочим.
Здесь я увидел первую кровь жестокой войны. Были убитые женщины. Много раненых, которых мы на военных «санитарках» и просто на повозках отправляли в больницы и госпитали.
С первых дней нам война диктовала
Жестокие законы свои,
И я, в числе комсомольского отряда,
Рыл окопы для защиты Москвы.
Проносились над нами самолёты чужие,
Сыпали бомбы на нас.
И тут я увидел впервые
Гибель многих из нас.
Нам было некуда деться,
Лишь взрывы да пули кругом.
И понял я, что кончилось детство,
И слёзы смахнул рукавом.
Обстановка заставляла быстро приспосабливаться. Я в стене рва делал подкоп в виде небольшой ниши, и как только налетала авиация, я прятался в эту нишу. Потом я ходил по своему участку и объяснял рабочим, как можно уберечь себя от фашистских стервятников.
Однажды ко мне подошёл офицер, руководитель работ, и сказал, что я всё правильно делаю, и похвалил за то, что я показываю другим рабочим. Кроме противотанкового рва, мы рыли окопы и траншеи. В октябре и начале ноября стали прибывать воинские части и занимать оборону.
Седьмого ноября состоялся торжественный митинг, посвящённый 24-й годовщине Октябрьской революции и окончанию нашей работы. На митинге присутствовали руководители города Каширы, командиры и солдаты воинских частей. Они благодарили нас за хорошую работу, а мы им давали наказ: крепче бить фашистов! Потом состоялось награждение рабочих грамотами. В числе других и я получил первую государственную награду - знак «Ударник трудового фронта». Радости и гордости не было предела! После окончания митинга мы стали разъезжаться по домам. Тут и выяснилось, что не все наши ребята едут домой. Кое-кто сумел уговорить командиров частей оставить их в качестве солдат. В основном это были ребята с 1925 года рождения. Остались в частях Саша Колпаков, Петя Глазатов и Юра Кирюшин. Мои попытки сделать то же самое не увенчались успехом. Уж очень я был низкого роста. Так и работал я в колхозе до осени 1943 года.
Продолжение следует
