Юбилей. Лучшее за 20 лет

Мы продолжаем публикацию лучших материалов, вышедших на страницах "Города на Цне" в течение минувших двадцати лет.

Готовя публикацию к 52-летию Валерия Николаевича Коваля (позапрошлый номер, 15 сентября), в редакции, скажем так, натолкнулись на архивную папку, где среди других хранилось и интервью тогда еще не мэра, а только депутата горсовета, сравнительно молодого доцента пединститута — того же Валерия Коваля. Оно появилось в межрегиональной газете "Выбор" (1-й номер, январь 1991-го), одной из редких в то время "толстушек", выходившей на пять областей Черноземья (плюс Орловская). Тогда еще никто не мог знать, что будет дальше — через год, через пять лет, через тринадцать...

Еще оставался Союз Советских Социалистических Республик, еще были ЦК КПСС и обкомы, еще сидел в своем кресле первый секретарь Евгений Подольский, а до путча — ГКЧП — оставалось семь месяцев...
Но что-то собеседник журналиста — прежде всего как историк, как политик, как просто умный человек — мог предвидеть. И он, наконец, знал, что история развивается по спирали и что она "сплошь и рядом состоит не только из звеньев прогресса, но и попятных движений".
Так ли уж он ошибался? Многое ли угадал? И угадал ли? Вот тот старый текст...

***
Итак, наш собеседник — Валерий Николаевич КОВАЛЬ. Ему 38 лет. Доцент Тамбовского пединститута, кандидат исторических наук. Народный депутат городского Совета. Член правления Тамбовского отделения всесоюзного общества "Мемориал". Сопредседатель городской организации Республиканской партии России.

— Валерий Николаевич, сейчас если о чем и говорить, то только о политике. Даже в связи с очередями за колбасой. И без упоминания демократии тут не обойтись. От "гуманного и демократического социализма" — до неодобрительного: "Опять эти демократы!.." Так как, на Ваш взгляд, обстоят дела у нас в провинции? Тем более что вам все это известно не понаслышке.
— Хочу заметить, прежде всего, что понятие провинции — не только географическое. Тут и политическое измерение. Я не сделаю открытия, сказав, что демократам гораздо сложнее работать именно на периферии, в глубинке. В провинциальных городах гуще, что ли, проявление мещанства, обывательских настроений. Здесь меньше интеллигенции, демократических традиций. Надо иметь в виду и то, что провинциальная номенклатура обладает большей сцепкой, более тесными связями, чем, скажем, в Москве, в Ленинграде. Сегодня если не последний, то главный оплот консерваторов связан с удержанием власти в глубинке. Не случайно, например, две трети представителей нашей партийной номенклатуры вошли в Советы за счет голосов сельских избирателей. Так что задача демократических сил — сопрягать настроения в центре и в провинции. Имею в виду и наше Центральное Черноземье.

— Ну а что, по-Вашему, родной Тамбов?
— Для него характерно, как ни странно, политическое равновесие. С одной стороны, аппарат уже не всесилен и вынужден действовать с оглядкой на оппозицию, на демократов. С другой — сами демократические движения недостаточно сильны и организованны, чтобы получить решающее влияние на положение дел в городе. И вот такая обстановка подталкивает к диалогу, к поиску в ряде случаев согласия. Особенно отчетливо это проявляется на сессиях горсовета. Но и идеализировать тут ничего не надо. Не стоит обольщаться. Конфронтационность, беспринципность в действиях аппарата дают о себе знать постоянно. И еще хотелось бы заметить: ситуация в Тамбове не является зеркальным отражением обстановки в области, где влияние партаппарата почти безраздельно.

— И это всерьез и надолго?
— Едва ли. В последние месяцы наше влияние усиливается. Консолидируются демократические объединения в Мичуринске, Моршанске, Котовске. А в январе вступает в силу новый закон об общественных организациях, и он легализует многие движения, в том числе "Мемориал". Это самая массовая пока у нас организация — около 250 человек.

— Валерий Николаевич, специальность историка повлияла на Ваш (теперь уже, наверное, можно так сказать) жизненный выбор?
— Я формировался как типичный советский историк. На почве умолчаний в науке, недоступности исторических фактов, политических манипуляций и демагогии. Многое, что стало известно сейчас, было неожиданно как для всех, так и для нас, профессионалов. А дальше... Эволюция ученого зависит от степени нравственности, открытости к фактам. Не хотелось бы якать... Многие мои коллеги-историки оказались на высоте. Они сумели совершить переворот в себе, переосмыслить действительность. Говорю так потому, что не всем это удалось. Многие обществоведы все еще бьются на догматических бастионах, не желают поступаться принципами. Видимо, и благополучием — чего ж там лукавить. Так вот то, что я историк, и было одной из первопричин моего активного включения в демократическое движение. Сейчас творится История. Раньше — не история, так что-то... И сейчас у каждого есть шанс сделать выбор...

— Не жалеете о своем?
— Нет. Хотя, казалось бы, зачем все это? У меня очень благополучно складывалась судьба. Секретарь райкома комсомола. Защитил диссертацию (историко-партийная тема!). Секретарь парткома вуза. Заместитель заведующего отделом обкома партии. Все то, к чему я пришел теперь, очень непросто. Меня преследовало ощущение несправедливости во внутрипартийных отношениях. Вот эта жесткая иерархия, на-чальственный произвол, необузданные привилегии. Я оказался как бы в машинном отделении всей этой сложной системы. Я видел массу нестыковок: с одной стороны, декларируемое, провозглашаемое, а другой — наша реальность. Готовил диссертацию, просмотрел гору документов недавнего прошлого и увидел: подтасовка, разрыв с действительностью. Это не могло не вызывать протеста.

— Что мешает, чего, на Ваш взгляд, не хватает демократическим силам?
— Не хотелось бы быть банальным, но приходится: не хватает единства. В наших рядах меньше порядка, организованности, нежели у оппонентов из КПСС. Но сдвиг есть: это объединение в рамках движения "Демократическая Россия", куда входит и наша депутатская группа городского Совета.

— Валерий Николаевич, Вы оптимист — в плане политических прогнозов?
— По-человечески я воспринимаю наше сложное, тяжелое время как предвестие глубоких перемен в истории страны. Тут я оптимист. Однако как профессионал отдаю себе отчет в том, что история сплошь и рядом состоит не только из звеньев прогресса, но и попятных движений. Тут я реалист.