Лента новостей
Статья20 ноября 2014, 10:15

Женское лицо войны

Мы продолжаем вспоминать отважных сосновских женщин-фронтовичек. Они были разными по характеру, по профессии, по-разному сложились их судьбы в послевоенное время. Но было у них в жизни одно общее - страшное испытание - война. С этим «зверем» им, юным, хрупким и нежным, пришлось встретиться глаза в глаза. Как они выжили, выстояли, знали только они сами. А потом обычная жизнь, где были любимая работа, женское счастье, рождение детей, простые житейские радости и невзгоды. Куда ж без них?

Фельдшер Сильва

«Сильва, идёт», - раздавалось на нашей улице Розы Люксембург, и детвору мигом, как после бомбёжки, сметало. «Сильвой» за глаза у нас называли фельдшера нашего участка Татьяну Андреевну Кузнецову. Как сейчас вижу, идёт она, ладная, модная, по нашей пустынной улице, помахивая медицинским чемоданчиком. Яркая брюнетка с настоящей (не искусственно пришлёпнутой) модной тогда мушкой под крылом носа. И невозмутимо отлавливает из лопухов всех сорванцов, боявшихся пуще огня её иголок и шприцов.
Район спиртзавода в Сосновке - это был особый тогда микромир. Тут жил интернационал. И много интеллигентных людей, специалистов спиртзавода.
Встречалась и артистическая богема. Помнится, на улице Октябрьской жил художник Володя с женой Лёлей, которая где-то обучалась профессии режиссёра.
В крытом соломой клубе она ставила «Сильву», оперетту венгерского композитора Имре Кальмана, где в главной роли блистала фронтовичка- фельдшерица Татьяна. Голоса особого не было, но артистизма - бездна. И слова-то какие грустные, в самую масть: «Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для наслажденья». Всю горечь женской одинокой доли вкладывала она в этих «красоток кабаре», и зал аплодировал стоя, так что соломенная крыша дрожала.
С тех пор так и прилипло: «Сильва, да Сильва». Ей не всегда это нравилось. «Сильва» ассоциировалась в строгие наши державные времена, пусть с много выстрадавшей, но легкомысленной особой...
А уж сколько выстрадала она, Татьяна Кузнецова, никакой кальмановской Сильве в страшном сне не приснится.
Она ведь была тамбовская детдомовка, родители рано ушли из жизни. В детдоме, когда вошла в подростковый возраст, ей приписали два годика постарше, чтоб не попасть малолеткой в колхоз, чтоб поступить куда-нибудь, получить в руки профессию.
Она училась на фельдшера в Лисках, а он, Василий, тоже детдомовец, в Тамбове, в артучилище. И тут война. Он взял её с собой на фронт, думал так лучше, чтоб не разлучаться. И она прошла со своим комбатом с 1941 по 1944 год Калининский, Белорусский фронты. Это вам не госпиталя, где хоть и бомбило, но всё равно подальше и не сразу. Она же прошла все испытания на переднем крае. Бой шёл где-то в полукилометрах от медсанбатовских палаток. Привозили молодых ребят, с вывороченными наружу кишками, которые умоляли только об одном: пристрелить. А она вынимала осколки, дезинфицировала, бинтовала.
И сама по первости, по неопытности однажды в землянке чуть не лишилась головы. Внезапно забежавшую к ним телеграфистку шальной снаряд как косой скосил, а её спас один случайно забежавший в их пристанище военный, пригнул ей голову. И научил потом, как действовать в подобных ситуациях.
Но окончилась война, а она осталась без своего комбата - одна, с дитём. Василия вражеский снаряд настиг в последний год войны, когда тот делал объезд своего батальона на породистом скакуне. Но умер не сразу. Уже в Тамбове, в госпитале, увидев дочь Галинку. А она вышла из роддома с узелком, с Галинкой, и надо было устраиваться. Попросилась в село, где медикам и квартира, и топливо, и другие коммунальные услуги. Просила в облздраве лишь бы район был хороший - попала в Сосновский.
Одна вырастила, выучила, выдала замуж тоже за военного Галю.
Но вот ведь от судьбы, говорят, не уйдешь. И где- то уже в 40 лет встретила бывшего фронтовика- лейтенанта из Отъясс Ивана Егоровича Захарова. Вот уж герой из героев. За то и зауважала. За Сталинградскую битву получил он Красную Звезду, воевал и на других фронтах. Им было что вспомнить, о чем поговорить на склоне лет.


Храбрый боец Алёнушка

Вспоминать ей о том отрезке своей жизни было больно. И слёзы то и дело прерывали рассказ... Они тогда были несколько иные, чем мы. Поколение, для которого слово «надо», шло всегда впереди слова «хочу». «Надо», и на защиту Родины встала вся страна.
Елена Ивановна тогда после десятилетки и десятимесячных учительских курсов учительствовала в селе Малые Кулики Моршанского района. И поступила на заочное отделение пединститута. Шёл 1942 год. Её коллеги - ровесницы уже получали повестки на фронт. И она ждала. Добровольно, говорила, пожалуй, не пошла б. Но скажут «надо», всегда готова была ответить «есть». И вот, наконец, пришло: «Явиться для отправки в армию». Это было в канун школьных экзаменов, которые принимать у своих первых учеников ей не пришлось.
В ту ночь на квартирке, которую молодая учительница снимала, никто не смыкал глаз. Коллеги провожали её до утра, а едва рассвело у окна стоял уже весь класс. С тем классом у Елены Ивановны сложились тогда тесные приятельские отношения. Ведь ученики были чуть помоложе учительницы - 1924 1925 годов рождения. Все красивые, рослые, с необыкновенной тягой к знаниям.
Когда Елена Ивановна вернулась с фронта, она первым делом пошла в сельсовет. И там узнала, что только двое ребят из её класса остались в живых - Коля и Витя Шитиковы (там полдеревни были Шитиковы).
Рязанская область, Сасовский район, село Алешино. Там Алёнушка, как её называли в отряде, проходила в 1942 году курс молодого бойца. Училась строевой подготовке, премудростям телефонной связи, умению различать вражеские и свои самолёты по звуку, по виду, по хвостовому оперению. Она попала в войска ПВО средств связи. Всё лето 1942-го училась. А в 1943 году их, по сути дела ещё девчонок, везли уже из Москвы в товарных вагонах в Смоленск к линии фронта.
Они храбрились, на первых порах, пели песни. Но, когда на бреющем полете фашисты расстреляли их воинский эшелон, притихли, как мыши.
Смоленск, когда они вошли в него, был пуст, весь в руинах и пожарищах. Под вечер им скомандовали на выход, но тихо-тихо, как будто их нет. Предосторожность была не случайной. Буквально через двадцать минут то место, где они располагались, здорово обстреляли. Говорили потом, что начальник железнодорожной смоленской станции донёс, оказался предателем.
А они шли дальше на Демидов, тянули связь, вели наблюдение, и всюду встречались со следами бывших фашистских лежбищ, с неприличными надписями на немецком и рисунками, зато с аккуратными цветочными клумбами, но вырубленными нашими берёзками. К берёзкам, рассказывала Елена Ивановна, они питали какую-то особую пагубную страсть. Делали из них на каждом шагу изящные беседки, перильца. В общем, погубили на своём преступном пути наших белоствольных красавиц великое множество.
Это случилось с ней чуть севернее Витебска в 1944 году. Им было уже известно, что в здешних местах бродят предатели-власовцы. То было в июне. Всё кругом молодо и яростно зеленело. Их вышка наблюдения стояла неподалеку от густого малинника, где они нередко лакомились, четыре молодых девушки-бойца, стоящих по очереди на посту. В тот роковой для неё день Елена Ивановна засекла в своем бинокле вражеский Хейнкель-111 (думала когда-то, что нипочём не научится их различать, а научилась видеть и слышать их сходу), уже хотела передать своим координаты, как увидела этих двоих. В новёхонькой красноармейской форме, но без погон и стриженые, без головного убора. Это насторожило. «Власовцы»! - пронеслось в мозгу. Вызвала по связи старшего их бойца - Аню. Пока Аня вела переговоры с одним, другой кошкой взлетел на её вышку. И она встретилась с глазами, злыми, колючими. От страха у неё на голове, казалось, волосы зашевелились. Но руки уверенно, как учили, вскинули карабин, а голос, не дрогнув, скомандовал: «На землю! Стой! Стреляю!» Елена Ивановна помнит, что оба пришельца исчезли в мгновение ока. Но сама она после этого попала в госпиталь, и июнь буйствовал цветами и разнотравьем уже не для неё. В двадцать один год она стала инвалидом. Лечили её глубокое нервное потрясение электрошоком, но тело не чувствовало сильного тока, и вообще она никого не видеть, не слышать не хотела. Всё стало безразлично. Отходила долго и медленно.
После войны, когда Елена Ивановна пришла в себя, она работала сначала инспектором районо в Моршанском районе. Потом в Сосновке воспитывала детей сначала ярцевского, затем кардымовского детских домов. А после их ликвидации 15 лет от звонка до звонка проработала в сосновской восьмилетней школе.
Автор:Вера Попова