Мы продолжаем вспоминать отважных сосновских женщин-фронтовичек. Они были разными по характеру, по профессии, по-разному сложились их судьбы в послевоенное время. Но было у них в жизни одно общее - страшное испытание - война. С этим «зверем» им, юным, хрупким и нежным, пришлось встретиться глаза в глаза. Как они выжили, выстояли, знали только они сами. А потом обычная жизнь, где были любимая работа, женское счастье, рождение детей, простые житейские радости и невзгоды. Куда ж без них?
Фельдшер Сильва«Сильва, идёт», - раздавалось на нашей улице Розы Люксембург, и детвору мигом, как после бомбёжки, сметало. «Сильвой» за глаза у нас называли фельдшера нашего участка Татьяну Андреевну Кузнецову. Как сейчас вижу, идёт она, ладная, модная, по нашей пустынной улице, помахивая медицинским чемоданчиком. Яркая брюнетка с настоящей (не искусственно пришлёпнутой) модной тогда мушкой под крылом носа. И невозмутимо отлавливает из лопухов всех сорванцов, боявшихся пуще огня её иголок и шприцов.
Район спиртзавода в Сосновке - это был особый тогда микромир. Тут жил интернационал. И много интеллигентных людей, специалистов спиртзавода.
Встречалась и артистическая богема. Помнится, на улице Октябрьской жил художник Володя с женой Лёлей, которая где-то обучалась профессии режиссёра.
В крытом соломой клубе она ставила «Сильву», оперетту венгерского композитора Имре Кальмана, где в главной роли блистала фронтовичка- фельдшерица Татьяна. Голоса особого не было, но артистизма - бездна. И слова-то какие грустные, в самую масть: «Красотки, красотки, красотки кабаре, вы созданы лишь для наслажденья». Всю горечь женской одинокой доли вкладывала она в этих «красоток кабаре», и зал аплодировал стоя, так что соломенная крыша дрожала.
С тех пор так и прилипло: «Сильва, да Сильва». Ей не всегда это нравилось. «Сильва» ассоциировалась в строгие наши державные времена, пусть с много выстрадавшей, но легкомысленной особой...
А уж сколько выстрадала она, Татьяна Кузнецова, никакой кальмановской Сильве в страшном сне не приснится.
Она ведь была тамбовская детдомовка, родители рано ушли из жизни. В детдоме, когда вошла в подростковый возраст, ей приписали два годика постарше, чтоб не попасть малолеткой в колхоз, чтоб поступить куда-нибудь, получить в руки профессию.
Она училась на фельдшера в Лисках, а он, Василий, тоже детдомовец, в Тамбове, в артучилище. И тут война. Он взял её с собой на фронт, думал так лучше, чтоб не разлучаться. И она прошла со своим комбатом с 1941 по 1944 год Калининский, Белорусский фронты. Это вам не госпиталя, где хоть и бомбило, но всё равно подальше и не сразу. Она же прошла все испытания на переднем крае. Бой шёл где-то в полукилометрах от медсанбатовских палаток. Привозили молодых ребят, с вывороченными наружу кишками, которые умоляли только об одном: пристрелить. А она вынимала осколки, дезинфицировала, бинтовала.
И сама по первости, по неопытности однажды в землянке чуть не лишилась головы. Внезапно забежавшую к ним телеграфистку шальной снаряд как косой скосил, а её спас один случайно забежавший в их пристанище военный, пригнул ей голову. И научил потом, как действовать в подобных ситуациях.
Но окончилась война, а она осталась без своего комбата - одна, с дитём. Василия вражеский снаряд настиг в последний год войны, когда тот делал объезд своего батальона на породистом скакуне. Но умер не сразу. Уже в Тамбове, в госпитале, увидев дочь Галинку. А она вышла из роддома с узелком, с Галинкой, и надо было устраиваться. Попросилась в село, где медикам и квартира, и топливо, и другие коммунальные услуги. Просила в облздраве лишь бы район был хороший - попала в Сосновский.
Одна вырастила, выучила, выдала замуж тоже за военного Галю.