Некоторые из знаменцев, боясь возможного прихода немцев, поскольку фронт всё приближался, снимались с места и уезжали подальше вглубь страны. Но старшая из женщин в семье, Анна Гавриловна, высказалась по этому поводу, когда зашёл разговор, лишь однажды: "Никуда мы уходить не будем!". Сказала, как отрезала.
В апреле сорок первого родилась малышка Валя, и когда началась война, мама должна была кормить её грудью. Мужчин в селе уже не было, приближалась осень, и надо было убирать урожай. Всех женщин обязали работать в колхозе, фронту нужен был хлеб. Несмотря на то, что до войны Клавдия Григорьевна была домохозяйкой, поскольку каждые два года в семье рождались дети, и даже несмотря на то, что она была на тот момент кормящей матерью, она работала на току. Рано утром, покормив малышку-дочурку, она делала ей соску из марли, в которую нажёвывала хлеб или горох, которая и была единственной Валюшкиной пищей на весь день. Ребятишки же оставались на попечении бабушки и тёти Лены (Елены Петровны Богородицкой), которая работала учителем в школе. Но Фокиным очень повезло с соседкой, Лидией Кондратьевной Лесковой, которая потом была первой учительницей Надежды Павловны. У Лидии Кондратьевны была корова, и она совершенно бесплатно каждый день приносила по пол-литра молока для крошки Валентины. Это было огромной помощью, поскольку при таком нерегулярном кормлении молоко у матери, которая приходила домой совершенно обессиленной от усталости, пропало очень быстро. Да и скудное питание совершенно не способствовало грудному вскармливанию.
ПОДБИТЫЙ ЛЁТЧИК
Ещё ребятишкам военных лет запомнилось похороны лётчика Лапина. Он был подбит в воздушном бою, когда немцы наступали на Воронеж. Самолёт упал на пустыре в окрестностях деревни Саюкино. Его, уже мёртвого привезли в больницу, откуда потом и хоронили. Ребятишки бегали на него смотреть. Народу на похороны собралось очень много. Лётчик лежал в гробу, обтянутом красной тканью. Одет он был в тёмный лётный комбинезон и кожаный шлем. Лицо его наискось было рассечено глубокой раной. Похоронили его в центре села. Но при послевоенной застройке могила оказалась зажатой между зданиями Дома культуры и райкома партии и уже в более поздние годы была перенесена.
ПОСТОЯЛЬЦЫ
В начале войны в Знаменке было много беженцев из Белоруссии и с Украины. Также сюда из Белоруссии был эвакуирован целый детский дом. В классе у Нади Фокиной было шесть детдомовцев, которые присоединились уже в пятом классе.
Недолгое время в доме Фокиных квартировала беженка из Белоруссии, женщина лет тридцати, а может и моложе, по имени то ли Эмма, то ли Элла. Жила она тихо, столовалась отдельно. Вскоре за ней приехал мужчина и куда-то увёз.
В это же время в Знаменке появилась семья беженцев из Белоруссии по фамилии Трофимовы, которая осела здесь насовсем. Видимо, нелегко им было добраться в эту суровую зиму до Тамбовщины, потому что у Тани Трофимовой, когда она появилась в классе Нади, были сильно отморожены руки.
Ещё в сорок первом году на постое у Фокиных жили около десятка солдат, роту которых прислали для рытья окопов и строительства оборонительных сооружений и для удобства расквартировали в центре. Они спали на кухне вокруг печки прямо на полу, устланном соломой. Это были совсем ещё мальчишки, которые уходили на работу по тёмному, так же затемно возвращались и, смертельно уставшие, валились вповалку спать. Да и не мудрено, после того, как целый день намахаешься, долбя мёрзлую землю киркой или ломом.
Чем их кормили, неизвестно. Приходили они промёрзшие до костей, многие кашляли. Валенок не было, и обуты они были не по сезону - в ботинки и обмотки. Мама, Клавдия Григорьевна, очень жалела солдатиков. Угостить их было нечем - у самой пять голодных ртов. Но к их приходу в большом чугуне в русской печи всегда был приготовлен кипяток, который они пили, чтобы побыстрее согреться. Всё пространство у печки на ночь завешивалось одеждой и портянками для прогрева и просушки.
Командовал солдатами офицер, который привёз с собой жену и маленькую дочку, которой, по всей видимости, было чуть больше годика. Проживали они вместе с членами семьи в жилой комнате. Девчонка была избалованным и капризным ребёнком и ревела часами. Мать пыталась успокоить её совершенно фантастическими по тем временам деликатесами: она отрезала щедрый кусок белой булки, намазывала его сначала сливочным маслом, а сверху ещё и мёдом и протягивала всё это своей плаксе. Но та, отталкивая лакомство и скорчив недовольную гримасу, канючила: "Не надыть! Не хочу!"
Солдатики недолго пробыли в Знаменке, приблизительно около месяца, но успели изрыть окопами весь центр села и парк. Соорудили несколько огневых точек - дотов и дзотов. Самый большой дзот с массивным толстым накатом располагался на месте нынешнего кафе "Смак". Немалое удивление вызвал тот факт, что оборонительные сооружения сохранялись в Знаменке спустя долгие годы после окончания войны. Дети играли в окопах в войну чуть ли не до шестидесятых годов. Они были, наконец, зарыты, когда началась активная застройка центра (райком, банк, Дом культуры и т.д.)
ПОБЕДА
Известие о том, что кончилась война, первым получил секретарь райкома партии Николай Алексеевич Шашков. С радостной вестью обегал дома его сын, Борис. Беспроводное деревенское "радио" моментально разнесло новость по округе. На площади у трибуны на высоких сваях целый день до позднего вечера не расходился народ. Праздновали, пели, плясали, плакали, обнимались и целовались на радостях. Речи с трибуны произносило не только начальство, но и рядовые граждане, скромные труженики тыла, которые, выбиваясь из всех сухожилий, старались обеспечить фронт всем необходимым. Общий смысл сказанного был таким: "Ну, дали мы им!" или "Люди добрые, мы выстояли, всё вытерпели и победили! Ура!"
Конечно же, в этот день дома собрали праздничный стол. Какие блюда были на нём, Надежда Павловна не помнит, но наверняка что-то особенное. Потому что, например, даже в войну на Пасху покупали гуся и окорок, который зажаривали в печи, пекли блинцы. А вот первой песней, исполненной всей семьёй за победным столом, была "Летят перелётные птицы". И Надя всё удивлялась, что отец тоже откуда-то знает её.
Первым послевоенным впечатлением были пленные немцы, которых привезли в Знаменку в 1946 году для строительных работ.
Было их человек пятьдесят мужчин, одетых в остатки немецкой формы. На некоторых были френчи и высокие фуражки с ушными отворотами. Жили немцы на территории автохозяйства в специально оборудованном под барак здании бывшей графской конюшни. Кормить их водили в общепитовскую столовую. А надзирал за ними милиционер по фамилии Дворецков.
Ребятишки с интересом наблюдали за тем, как они, лопоча что-то по-своему, разбивали кирпичные глыбы, на которые рассыпалась взорванная по приказу партийного начальства церковь. Полученный в результате такой работы кирпич отвозили на лошадях к месту строительства здания милиции (теперь военкомат) и возводили стены более важного и нужного, как считалось в то время, объекта. Измученными или изнурёнными непосильным трудом они не выглядели. Это были просто мужчины, которых приводили и уводили с работы.
Вот такими получились воспоминания о Знаменке военных лет у Надежды Павловны Зориной. Конечно, с учётом тогдашнего возраста очевидицы, рассчитывать на стопроцентную точность отдельных моментов не приходится. Так, например, на точность дат и возраста героев она не претендует. Но поручиться за правдивость рассказа можно вполне, что наверняка подтвердят другие очевидцы того непростого, но героического времени.
