«Определить культуру человека можно по одному признаку: на что ему не наплевать. Жизнь каждого проходит в неких изолированных кругах. один живёт в маленьком кружке, другой - в круге побольше, третий - в ещё большем. Когда больно от чужой боли - это и есть самый большой круг… Конечно, нельзя сделать так: сегодня проснулся, захотел стать культурным и начал сочувствовать и сострадать униженным и оскорблённым. Так не бывает, и самые добрые намерения здесь не помогут. Надо вырабатывать душу».Ю.М. Лотман
Международный православный Сретенский кинофестиваль, в этом году в десятый раз проходивший в городе Обнинске Калужской области, в духовной и культурной жизни нашей страны явление уникальное. Это возможность не только увидеть новые киноработы (а география участников охватывает как города и веси России, так и страны ближнего и дальнего зарубежья), но и способность ощутить культурные коды современного общества. Конечно, фестиваль - это встречи с разными по возрасту, профессиям и адресам людьми, которых объединяет главное - сочувствие и сострадание как форма бытия души. Сегодняшний наш гость Юрий Юрченко - поэт и переводчик, актёр и драматург, с которым тоже довелось встретиться в фестивальные дни на калужской земле...
Не стремилась ставить перед Юрием Юрченко чётко ограненные вопросы. Настоящий материал - своего рода исповедь, воспоминания и размышления о месте современного человека в очень сложных перипетиях нашей жизни.
Из досье
Родился в Одессе. Окончил школу-студию МХАТ, театральный институт имени Ш. Руставели в городе Тбилиси, литературный институт имени Максима Горького в Москве, аспирантуру в Сорбонне, Франция. Член Союза писателей РФ, Союза театральных деятелей России. Автор десяти книг стихов и пьес. Лауреат Международного поэтического конкурса «Золотое перо - 2006», Москва. Лауреат Международного литературного Волошинского конкурса - 2013, Коктебель, Крым. На поэтическом турнире 2004 года в Лондоне назван «королём поэтов русского зарубежья». Президент театральной ассоциации «Русские сезоны», Франция.
В июне 2014 года Юрий Юрченко вступил в ополчение ДНР, стал военным корреспондентом информационного агентства «Новороссия». Ведущий информпортала «Novorossia-info», автор «Славянского дневника» - военных репортажей из ДНР. Во время одного из рабочих выездов был захвачен батальоном нацгвардии «Донбасс», освобождён в результате операции по обмену пленными. Имеет ранения и увечья, нанесённые во время пыток в плену. Награждён медалью № 001 «За оборону Славянска».
Русская поэзия - всегда монолог, заклинание, мольба…
Я Юрченко Юрий, но когда меня спрашивают, кто ты, мне трудно ответить: и поэт, и актёр. Скорее поэт, поскольку это вбирает всё остальное. Образование у меня и литературное, и театральное, хотя учился в четырёх институтах, и до сего времени со всеми, с кем учился, мы поддерживаем тесные отношения. Вот и недавно (
разговор с Юрием Юрченко состоялся в феврале этого года – прим. ред.) ко мне в госпиталь приходили однокурсники - ребята-мхатовцы.
Формально у меня диплом Тбилисского театрального института, но работал я актёром в разных театрах - в Хабаровске, Владивостоке, Тбилиси, Москве, а начинал в единственном тогда театре пантомимы. Потом был Литературный институт, где я занимался поэзией и одновременно переводом, поскольку уже владел иностранными языками. После - аспирантура на театральном отделении Сорбонны и защита по теме «Истоки русского поэтического театра». А вот докторантуру не «добил», пришлось много играть уже в России. Выбранная тема - архисложная. Всё крутилось вокруг стихов, которые ещё надо было переводить на французский. Вступать в игру со словом - крайне нелёгкая задача. Я занимаюсь поэтическим театром как практик, как актёр, как драматург, как режиссёр, как автор. Началось всё не в прозе, а в стихах в Одессе, где был самый лучший музыкальный театр. Именно там я поставил два своих мюзикла.
По жизни у меня были хорошие учителя и педагоги, и верные друзья, такие как Параджанов. А поэтический театр - это целая вселенная. Он особенен. Это не простая пьеса в стихах. Разница между европейской, в частности французской, и русской поэзией такова: если европейской поэзии достаточно оставаться эпистолярным жанром, то русская - не письмо, не одиночный стих, это всегда монолог, заклинание, молитва, мольба. И всегда обращение - к другу, к любимой, к Богу.
Поэтом можешь ты не быть, но военкором быть обязан
С недавних пор к этому добавилась ещё одна стезя - военный корреспондент. Эта профессия не позволяет отключиться, разорвать с ней связи. Вот и сейчас я и морально, и физически не могу позволить себе заниматься иным «мирным делом». Раньше это было просто: была Франция, рабочая суета, семья. Я человек не военный, не служил, да и не очень стремился к этому, не хотелось терять два года, да и приличным служакой и воякой скорее бы не стал, не моё. Потом в тридцать лет был Афган, и я обратился к тогдашнему министру культуры - он был проректором в Литинституте - с дерзкой и непонятной просьбой: хочу туда. Меня многие не понимали, говорили: куда тебя несёт, это нехорошая, грязная война. Я объяснил свою мотивировку: там же погибают восемнадцатилетние ребята, и их не спрашивают: зачем и почему, а я здоровый, просто живу себе и пишу стихи. В жизни у человека бывают моменты, когда надо вылезти из своей окостеневшей скорлупы и оглянуться на мир. Это зависит от того, как ты воспитан. Однозначного ответа на этот вопрос, наверное, нет. Ни себе, ни близким не объяснишь причин. Многие из тех, кого я встретил в Новороссии, были именно с таким состоянием души. После событий в Одессе я уже внутренне был там, а последней каплей стало письмо в соцсетях человека, которого уже нет в живых. Это был успешный, самодостаточный человек. Строки его письма очень просты и глубоко пронзительны: «Всё, больше так не могу - прятаться за детей, за работу, за семью. Там гибнут люди, а я, здоровый, здесь…».
В Славянск…
Зачем иду я воевать?
Чтоб самому себе не врать,
Чтоб не поддакивать родне:
«Ты
здесь нужней, чем на войне,
Найдётся кто-нибудь другой,
Кто встанет в строй, кто примет бой…»
За это «неуменье жить»
Не грех и голову сложить.
11 июня 2014 г.
Может, тогда я мало знал, вернее, глубоко не вникал в суть подковёрной украинской борьбы. Но по совести не смог больше прятаться за занавес, где всё мирно, тихо и спокойно. Меня приглашали на фестиваль в Кишинёв. Я сначала отказался, а когда принял решение ехать в Новороссию, то через территорию Молдавии это было легче сделать, на границе не так бдительно смотрят, кто куда едет. Пересёк границу, приехал в Одессу, как раз было сорок дней по погибшим в Доме профсоюзов, просидел около этого места часа два и, вернувшись на вокзал, взял билет на поезд (он ещё тогда ходил) Одесса - Луганск. Вышел в Ясиноватой, нашёл пункт призыва в ополчение, и на вопрос: «Куда?», ответил: «В Славянск».
Я живу по жизни несколько безалаберно, но привык слушать себя, свою интуицию. Она-то и гнала меня вразрез, может быть, с разумом, логикой и иными доводами. Это и не героизм, а просто личные внутренние разборки с самим собой. Это и не упрёк тем, кто сидит тихонько в уголках мирных квартир. Я никому не судья, у каждого свои причины и состояние совести. Я ничего не сказал родным, это эгоистично по отношении к жене и дочери. Ехал с грустью, было ощущение, что я погибну. По всем последующим событиям и прогнозам я мог бы умереть много раз и в боях, и в плену, но Господь ссудил иначе. Когда приехал в Славянск, сразу возникло ощущение, что я в ладу с собой, ушло тягчайшее состояние непокоя в душе. Это как у Высоцкого «мне есть чем оправдаться перед Богом». Я рад и счастлив, что был с теми, кто защищал Славянск в минуты роковые истории. Я увидел людей, ставших мне близкими, которых в обычной жизни не замечаешь. Один мой товарищ говорил: «Здесь лучшие люди собрались, тот самый человеческий золотой фонд, скреплённый великими понятиями - родство по душе и братство по оружию». Вот отсюда и мой ответ, что уже не могу свернуть и уйти от выбранного пути; как я скажу своим побратимам: «Вы, ребята, воюйте, а я возвращаюсь, у меня дела - театр, репетиции». На войне как на войне, тем более что она страшная, гражданская, раздирающая все узы: и национальные, и территориальные, и братские, кровные. Как бы несладко и больно не было, ты выполняешь свою работу: защищаешь и помогаешь раненым и обездоленным, которые скрываются в подвалах, и кому некуда деться - старым и малым. Я делал всё: носил еду, воду, медикаменты - и писал, насколько это было возможно. А потом от командования услышал: «Ты не понимаешь, чем ты ценен: умеешь излагать события правдивым и ярким словом.... А то, что в Новороссии делается история, надо успеть запечатлеть, чтобы донести правду и о событиях, и о защитниках, и о павших». Умом ты это понимаешь, но как-то стыдно, что не на физической передней линии огня стоишь. Потом я понял, что информационная битва и информационная блокада - вещи пострашнее, их проигрыш - не только смерть физическая, это растление душ…
Война - это страшно
Из военкоров, которые были в Новороссии, я стал военкором № 1 ДНР, получив соответствующее удостоверение за этим номером. Пятерых ребят уже нет, есть военкоры, как и я, кто пережил плен. Для меня это особая нелёгкая страница, сопряжённая с физической расправой, поломанными рёбрами и перебитыми ногами, психологическим прессингом и моральным унижением. Это к тому, насколько профессия военного корреспондента опасна, но тем не менее люди выполняют свой долг «с лейкой и блокнотом, а то и с пулемётом», как пелось в песне о военкорах Великой Отечественной войны. У каждого своё оружие, да и рискуем мы одинаково. Так я стал корреспондентом информагентства «Новороссия», и мы начали передавать правдивую, не замутнённую тлетворной чёрной ложью информацию о событиях в Новороссии о праве на жизнь и родной дом, на мир тех людей, кого украинская пропагандистская машина окрестила «москалями», «сепаратистами», «пособниками террористов». В ДНР едут по зову сердца, по велению души, просто, чтобы не быть равнодушными. Это выбор - выбор профессионала, человека. Выбор настоящих мужчин. Это и мой выбор.
Мы все прекрасно понимаем, что война - это страшно. В гражданской войне нечеловечески трудно осознать, что противник - твой брат по крови, славянин. В плену я увидел войну как бы с другой стороны. Попав в руки нацгвардейцев подразделения «Донбасс», понял, каким испытаниям подвергают людей современные бандеровцы и каратели... И что такое истинный друг, понимаешь перед лицом смерти. Я ни лежать, ни сидеть не мог, боль адская. Словак Миро как мог помогал, пытаясь облегчить мои страдания, мы разговаривали шёпотом, поддерживали друг друга, читая стихи. А в минуты затишья я слушал разговоры нацгвардейцев между собой. Они говорили по сотовым телефонам со своими родными, жёнами, как вполне нормальные люди. Я научился распознавать их по именам, позывным, голосам, хотя не видел их лиц. А за несколько дней до пленения видел, как на позицию принесли одного командира с пробитым орденом Красной Звезды, из тех самых силовиков. На войне всё очень не однозначно. Она пролегает по сердцам очень родных людей, проверяет на прочность.
Шансов на то, что нас вытащат, практически не было. Уже после обмена я узнал, как много людей в разных странах боролись за моё освобождение и молились о спасении. Сказать, что я за это благодарен, по сути - ничего не сказать. Жизнь для меня - осознание того, что ты русский, полпред России, защитник города Иловайска, форпоста на русских рубежах; звание - ополченец, профессия - военный корреспондент, должность - человек…
войной опалённые строки
Мой чёрный грач
Мой чёрный грач, простимся, брат,
Я - ополченец, я - солдат,
И может жизнь в момент любой
Позвать меня на смертный бой.
…И мать опять не спит моя,
Ночами Господа моля
О том, чтоб сын её родной
Живым с войны пришёл домой…
Скажи мне, грач, какой же толк
В словах про память и про долг,
Когда не сможем мы сберечь
Ни нашу честь, ни нашу речь?..
…И плачет женщина моя,
Ночами Господа моля,
Чтоб - хоть изранен, но - живой
С войны вернулся я домой.
Мой грач, о как бы я хотел,
Устав от скорбных, ратных дел,
Прижать к груди жену и мать...
И просто жить. Не воевать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но плачет Родина моя,
Меня о помощи моля,
И я иду опять, мой грач,
На этот зов, на этот плач.
Донецк, 10 августа 2014 г.
Фото предоставлено автором
