Лента новостей
Статья6 ноября 2015, 14:07

"О, жизнь моя, постой, не уходи..."

(Продолжение.
Рождение Т.К. Шиловской-Котляревской-Толстой.
Как бы странно это не звучало, но до сегодняшнего дня мне не приходилось видеть сообщений, бесспорно подтверждающих хотя бы год рождения нашей героини, не говоря уж о месяце и числе. Обычно стыдливо упоминаются 1860-е годы или, без всяких объяснений, 1862-й год. Иногда встречается даже год 1860-й! Также ничего не говорится о точном месте её рождения и детских годах. Всё это автоматически означает, что никто или почти никто из авторов публикаций, посвящённых жизни и творчеству графини Толстой, никогда всерьёз не работал ни в столичных, ни в региональных архивах и библиотеках. Или, что гораздо правильнее, даже не пытался этого делать. Хотя возможностей у «продвинутых» поклонников в разы больше, нежели у меня.
На свой страх рискну предположить, что будущая графиня родилась во второй половине 1860-х годов, но не ранее года 1867-го и не позднее 1868-го. На это позволяет надеяться год рождения её отца – 1848-й. По этой причине в 1862 г. ему было всего лишь 14 лет, и ни с кем в браке он, естественно, состоять не мог. А временем рождения младшего брата Татьяны – Владимира, третьего ребёнка в семье Константина Степановича Шиловского, является, если верить современникам, год 1870-й. Следовательно, «цыганской внешности брат Александр» не мог появиться на свет ранее года 1869-го. Хотя здесь, в силу слабости источниковой базы, возможны какие-то неожиданности. Но все они могут быть развеяны при изучении соответствующих документов. Если только таковые обнаружатся. Подумать только, мы даже не знаем дня её рождения!
Детские годы Татьяны Константиновны прошли не только в Усово, но и преимущественно в подмосковном сельце Глебово. Оно и, пожалуй, Санкт-Петербург – одно из двух предполагаемых мест её рождения. Если не единственное.
Вот что писал 27 мая 1877 г. П. И. Чайковский, так страстно обожавшей его баронессе Надежде Филаретовне фон Мекк: «Я еду в воскресенье в деревню к К. С. Шиловскому, очень милому человеку, живущему со своей не менее милой супругой и семейством в своем имении близ Нового Иерусалима. Я буду иметь в своем распоряжении целый флигель и фортепиано. Хочу усердно приняться за сочинение оперы. Шиловский, по моему указанию, составляет мне либретто, взятое из поэмы Пушкина “Евгений Онегин”… Адрес мой следующий: Моск[овская] губер[ния], в заштатный г. Воскресенск, оттуда в сельцо Глебово, Константину Степановичу Шиловскому».
Не об этом ли райском уголке Подмосковья говорил неведомый мне современник, характеризуя причуды её отца? «Это был крайне увлекающийся и безалаберный человек. То он погружался в алхимию, занимался чёрной магией и изучал быт древнего Египта, а то вдруг переносился в допетровскую Русь, начинал ходить летом в своём имении в боярском костюме и налаживать весь свой дневной обиход под древнерусский стиль».
Имением Шиловских ещё в конце 1850-х годов восторгался М. П. Мусоргский, а А. П. Чехов и вовсе называл его маленьким Версалем.
По утверждению А. Познанского, отдавшего четверть века изучению подлинной биографии П. И. Чайковского, семья К. С. Шиловского на момент смерти его младшего брата бедствовала.
СЕМЕЙСТВО ГРАФОВ ТОЛСТЫХ В БОРИСОГЛЕБСКОМ УЕЗДЕ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ
Сегодня местность, где около 1860 г., или несколько раньше, граф Алексей Николаевич Толстой, кандидат прав Московского университета получил землю и основал деревню, сохранившую неофициальное название «Графская» (д. Толстых), административно входит в черту районного центра г. Жердевки Тамбовской области. Посёлок 2-й Савальский и деревня Толстых, фактически с ним соединившаяся, находятся в восточной части Жердевки. Несколько лет назад ликвидированная в посёлке неполная средняя школа имела статус городской! В действительности же этот населённый пункт расположен приблизительно в двух километрах от районного центра.
«Владея Тамбовской губернии Борисоглебского уезда недвижимым имением, я желаю принадлежать к числу дворян Тамбовской губернии… и покорнейше прошу распоряжения … о занесении меня в надлежащую часть дворянской родословной книги сей губернии с семейством моим…», писал в заявлении на имя губернского предводителя дворянства граф А. Н. Толстой в декабре 1878 г. Семейство его, помимо супруги Анастасии Николаевны, включало троих малолетних детей: сына Николая и дочерей – Дарью и Татьяну. Второй сын, Никита, родился после 1878 года (точная дата не установлена) и даже в начале XX века находился на попечении матери. В заявлении о нём ничего не говорится.
Именно Николай Алексеевич Толстой, первый ребёнок графа А. Н. Толстого, и стал вторым мужем Т. К. Котляревской (Шиловской). Правда, предварительно расторгнув свой брак.
«По метрическим книгам села Бурнака Борисоглебского уезда за 1873 год … граф Алексей Николаевич Толстой и законная жена его Настасья Николаевна, оба православные, у них родился сын Николай 12 (24-го по н. с.– В.К.), а крещён 13 (прошлого) мая священником Дмитрием Григоровичем с причтом», говорится в справке, выданной Тамбовской духовной консисторией и подписанной протоиереем Алексеем Петровым. Справка датирована 30 декабря 1878 г.
Таким образом, второй муж Татьяны Константиновны был моложе её не менее чем на 5 лет!
ИМЕНИЕ ГРАФОВ ТОЛСТЫХ «БУРНАК»
До отмены крепостного права в 1861 г. вновь образованное крошечное поселение в течение непродолжительного времени находилось на территории Бурнакской волости. Село Бурнак, как и раскинувшийся рядом с ним знаменитый Липяг, можно было видеть из окон домов деревни Толстых.
Однако мало кто знает, что освобождение крестьян параллельно сопровождалось изменением в административном устройстве деревни. В селениях бывших помещичьих крестьян создавались органы управления, низовым звеном которого являлось сельское общество. Несколько сельских обществ образовывали волость, которая, как правило, совпадала с церковным приходом. Количество ревизских душ в волости колебалось в среднем от 300 до 2 тысяч. Сельские общества, как и волости, имели свою администрацию. Всего в масштабах страны была образована 8751 волость. Новые волости чаще всего создавались за счёт разукрупнения уже существовавших, что и произошло с Бурнакской, территория которой значительно уменьшилась.
Новым волостным центром стало старинное, преимущественно заселённое однодворцами, село Сукмановка, объединившее вокруг себя все населённые пункты прихода церкви Николая Чудотворца. В 1862 г. в нём было 608 дворов и проживало 2762 души мужского пола и 2771 – женского.
В волость вошли 15 селений, образовавших 14 обществ, число землевладельцев равнялось 32, число крестьян (душ мужского пола) – 611. Одним из землевладельцев являлась графиня Толстая. Но какая? Как её звали? Кем приходилась она графу Алексею Николаевичу Толстому? Пока на этот вопрос ответа нет, хотя он, вроде бы, и очевиден. Как нет в списке и общества с таким названием. Пожалуй, стоит подчеркнуть, что 9 из 14 обществ назывались «Сукманское». И каждое имело свой порядковый номер. Думаю, что толстовского или не было вообще по причине малочисленности жителей деревни, или же его жители вошли в одно из других обществ.
Реальное освобождение крестьян началось не сразу, а спустя два года, т. е. после того, как был сформирован институт мировых посредников и составлены уставные грамоты.
Сам глава семейства являлся мировым посредником 1-го участка, и его заверенная печатью подпись имеется на некотором количестве уставных грамот.
Деревня Толстых почти всегда представляла из себя крошечный населённый пункт: даже в 1911 г., спустя полвека после основания, в ней насчитывалось 16 дворов, в которых проживали д.м.п. – 76, д.ж.п. – 64. Это если верить епархиальным сведениям. По другим данным, в 1911 г. в деревне было всего 13 дворов и 109 душ обоего пола (58 муж. и 51 жен.).
Таким образом, практически со времени своего возникновения и вплоть до начала 1920-х годов история д. Толстых, которую в документах именовали по-разному (например, Толстовка), оказалась прочно связанной с Сукмановкой (Сукманка, Шинокость тож).
На мой взгляд, в Бурнаке у семейства Толстых никакой серьёзной собственности никогда не было. Но проживать в селе гораздо позже, скажем, в конце XIX – начале XX веков, отдельные представители этой фамилии могли. Впрочем, возможны варианты.
Факт крещения Николая в Бурнакской, а не в Сукмановской церкви ни о чём не говорит. Младшая дочь А. Н. Толстого Татьяна также записана и крестилась в Казанской церкви, но только не Бурнака, а Борисоглебска. Причём крестили её не сразу.
Название «Бурнак» имение (или, как его теперь уменьшительно называют, «именьице») получило не по одноимённому населённому пункту, а после 1869 года, когда почти рядом проложили железнодорожную ветку Грязи-Борисоглебск протяжённостью в 199 вёрст. Первый пассажирский поезд прошёл по ней 4 декабря 1869 года, а находившаяся неподалёку станция вплоть до ноября 1905 г. называлась «Бурнак». И лишь потом – Жердевка! На карты Борисоглебского уезда второй половины XIX века название Бурнак нанесено дважды – как железнодорожная станция и как населённый пункт! Да и в почтовом адресе название Бурнак было обязательным. Хотя у меня возникает ощущение, что имение никогда так не называлось, а название было придумано либо Т. К. Толстой, либо Т. А. Аксаковой. Лично мне ближе название «Графская». В Жердевском районе его знают многие, если не все.
Поэтому выражение «Поезд подходил к Бурнаку не спеша…» обнаруживает незнание автором этих тонкостей. С тех пор многое вокруг изменилось, но и по сегодняшний день, держащие курс на юг поезда, проходя мимо села Бурнак, прибывают на станцию Жердевка всё той же юго-восточной железной дорогой. А покинув её, через 2,5-3 километра пробегают мимо ещё одной, спрятавшейся за деревьями справа по ходу и располагавшейся некогда на берегу рукотворного пруда, усадьбы. Вернее, мимо того, что о ней напоминает. И мало кто подозревает, что на месте части современной улицы Парковой посёлка сахарного завода когда-то находилось перешедшее к Т. К. Толстой перед революцией имение, включавшее дом, пруд, сад, хозяйственные постройки. Увы, до наших дней, помимо нескольких вековых осин и остатков липовой аллеи, дожил только пруд. Да и то не в лучшем виде.
А деревня Толстых (Графская) остаётся слева и чуть сзади на расстоянии примерно 1,5-2 километров. Именно оттуда всё и начиналось.
Однако мне не давало покоя именно наличие дачи Толстых при сельце Ивановском. Неужели граф А. Н. Толстой был настолько состоятелен, что в одночасье позволил себе приобрести у тамбовской казённой палаты такое значительное количество земли?
Выяснилось, что большая часть этих угодий принадлежала потомственному дворянину Дмитрию Михайловичу Фёдорову, который унаследовал имение от Леонида Евгеньевича Радищева и был введён во владение 8 сентября 1864 г. Его вдова, потомственная дворянка Антонина Ефимовна Фёдорова по суду от 5 мая 1900 г. унаследовала право всего лишь на 1/7 часть земли, составившую 181 дес. 550 сажен. 22 декабря того же года решение вступило в силу. Но супруга не являлась единственной наследницей! Большую часть земли получили графы Толстые – 520 дес. 1358 саж., из которой 455 дес. 2138 саж. было удобной, и некая Екатерина Михайловна Гарденина, претендовавшая на 3/7 части имения. (Толстым полагалось 3/4 земли).
Помимо 664 десятин земли в сельце Ивановском, у покойного Д. М. Фёдорова имелось имение в 442 дес. 1200 кв. саж. в Козловском уезде Тамбовской губернии (при сельце Белль-Вилль и Сергиевское, Новотроицкое тож). Это имение также было поделено между наследниками в разных долях по решению суда от 24 октября 1900 г.
Сам Д. М. Фёдоров являлся «совладельцем графов Толстых», а А. Н. Толстая имела от него доверенность, заверенную нотариусом Новиковым 7 июня 1898 г. Вероятно, только близкое знакомство или родство позволило графине приобрести 20 дес. его земли 4 июня 1895 г. за 2200 руб., причём общая площадь владений Д. М. Фёдорова составляла на тот момент 763 дес. 948 кв. сажен.
При этом непонятно было, кем приходился графам Толстым Д. М. Фёдоров, но то, что имение закладывалось его вдовой, а поверенной в делах выступала графиня А. Н. Толстая, факт, не требующий доказательств.
Такое положение сохранялось до тех пор, пока мне в одном из документов не посчастливилось отыскать объявление «из дворян девицы Марины Михайловны Фёдоровой», в котором говорилось, что ей, по духовному завещанию матери её подполковницы Варвары Дмитриевны Фёдоровой, «предоставлено…24 десятины земли, состоящей в даче с. Сукманки, в имении сестры… графини Толстой».
По-видимому, Марина Михайловна и Дмитрий Михайлович Фёдоровы, кровные брат и сестра, приходились графине Анастасии Николаевне Толстой кузенами. А наследство М. М. Фёдорова получила от матери в 1858 г.
После раздела имения Фёдорова владения Толстых с северной стороны стали граничить с землями Фетисова и купца Пустовалова.
Увлечение охотой
Жизнь в браке с Петром Котляревским способствовала развитию увлечения собаководством и охотой. Пётр Михайлович, как отмечалось, служил в одном полку и под началом великого князя Николая Николаевича (младшего), и был дружен с ним. А тот известен как поклонник и знаток русской псовой охоты.
Но даже после развода с первым супругом и гибели второго мужа Татьяна Константиновна не перестала появляться в имении Першино Тульской губернии.
Имение Першино было приобретено великим князем Николаем Николаевичем Романовым (дядей императора Николая II – В.К.) в Алексинском уезде Тульской губернии в 1887 г. Это живописнейшее место, расположенное на берегу реки Упы, являлось идеальным для ведения псовой охоты. Вложив немало средств в его развитие и благоустройство, великий князь добился того, что охота стала лучшей в России.
Для борзых и гончих собак здесь были созданы такие условия, которым могло бы позавидовать большинство жителей России.
Не смея утомлять читателей подробностями, замечу, что количество и состав Першинской охоты были строго определены. В конце своего существования охота состояла из 365 собак, из них 100 гончих, 130 псовых борзых, 15 грейхаундов, 20 сошедших с поля борзых и 100 щенков. Велась кропотливая селекционная работа.
Першинскую охоту обслуживал целый комплекс животноводства и птицеводства: кровные стада коров швицкой породы, английские овцы, табуны кабардинских и арденских лошадей, свиньи «тамьер», руанские утки, французские куры и т. д. – всё это содержалось в образцовом порядке и под личным оком великого князя Николая Николаевича. К тому же имелось девять каменных домов для борзых собак с комнатами и кухнями, выгулами, псарные дворы для гончих, больница для собак и лошадей, пансион для «пенсионеров» – отработавших по возрасту или увечьям собак.
Для перевозки людей, лошадей, собак, палаток, кухонь, экипажей и многого другого к месту охоты использовался специальный поезд, состоявший из 42 товарных вагонов, включая два пассажирских первого и второго классов. Сам великий князь и его гости прибывали отдельным поездом.
Для ведения охоты содержали 87 лошадей «восточных и английских кровей». На службе в охоте состояли 78 человек, включая управляющего охотой генерала Д. П. Вальцова. Именно он издал в 1913 г. блестящие воспоминания о Першинской охоте.
С 1887 по 1913 гг. при проведении охот были затравлены 681 волк (из них 56 матёрых), 743 лисицы, 4636 зайцев-русаков, 4026 зайцев-беляков. Для поддержания численности зверя из Сибири ежегодно привозили десятки вагонов с зайцами, специально отловленными для выпуска в першинские угодья.
Помимо пышных охот в отъезжих полях, устраивались многочисленные садки по зверю, испытания и т. д.
Першинская охота была широко известна за рубежом.
В центре усадьбы находился великолепно отделанный в охотничьем стиле дворец, имелась изысканная кухня. Для гостей были созданы чрезвычайно комфортные условия. Строго соблюдались старинные охотничьи ритуалы.
Дворец красовался на тёмном фоне изумительного парка с вековыми липовыми аллеями, а перед ним на широкой площадке были разбиты цветники с круговой дорожкой, высыпанной порошком из толчёного кирпича. По дорожке для гостей посворно выводили охотничьих собак. Зрители любовались такими выводками с нижней террасы.
Внутренний интерьер императорского охотничьего дворца был оформлен соответственно назначению этой резиденции. Стены вестибюля увешаны охотничьими картинами и портретами породистых собак из Першинской охоты. На площадке лестницы стояли чучела волков. В большой столовой на втором этаже стены украшали медальоны голов зубра, медведей, волков, рысей, кабанов, лосей, оленей, козлов, глухарей. По углам стояли чучела огромных медведей, державших в поднятых лапах лампы, а у двери балкона – чучело матёрого волка, оскалившего свои мощные клыки.
Много интересных охотничьих историй слышали стены этой столовой от гостей хозяина усадьбы. Но ещё более горячие разговоры и споры велись в помещении на первом этаже, называемом «клубом». Здесь проходил осмотр борзых, заключались сделки по продаже щенков, обсуждались охоты. На стенах «клуба» висели портреты лучших производителей Першинской охоты кисти художника и страстного охотника Г. К. фон Мейера.
Начавшаяся Первая мировая война, а затем Октябрьская революция привели в упадок и запустение усадьбу и охоту, которая, без преувеличения, являлась национальным достоянием России.
Вот сюда-то и любила приезжать погостить графиня Т. К. Толстая.
Её домашние питомцы принимали участие в различных московских выставках, занимая призовые места.
Поэтому ремарка о том, что графиня Толстая, прибыв на Тамбовщину в своё «именьице» после известных событий октября 1917 г., «научилась ходить на охоту», выглядит крайне нелепо и даже комично. И надо же, именно охота помогла ей выжить в это голодное и смутное время!
Предлагаю читателям включить всё своё воображение и представить графиню идущей на охоту, а затем обменивающей шкуры лисиц на продукты на местных базарах.
Думаю, что люди, писавшие такие строки, даже с трудом не представляют, где находятся г. Борисоглебск и село Бурнак с их базарами, и где – д. Толстых и пос. Радищево.
Покойная Л. Ф. Тюленева, автор книги «Страницы истории Жердевского края», не избежав неточностей и заблуждений относительно даты смерти Николая и места расположения имения, так охарактеризовала увлечение новоиспечённой графини: «В д. Толстой, или, как сейчас называется «Графская», она была полновластной хозяйкой. Дом, пруд, сад, псарня в количестве 50 собак благоприятствовали её игривому настроению, она весело и «покойно» поживала здесь до 1917 года».
Возможно, охота графини и не была столь масштабной, как утверждается. Однако, имея такого покровителя, как великий князь Николай Николаевич, в начале войны являвшегося Верховным главнокомандующим русской армии, чей прах, к слову, весной 2015 г. был перевезён из Франции и перезахоронен в России, проблем с поголовьем и качеством гончих и борзых графиня не испытывала.
Сомнения вызывают у меня и процитированные, адресованные неведомым знакомым, письма графини. С трудом представляю, чтобы перу её высочества принадлежала фраза: «Если бы я не любила охоту и природу, я подохла бы в деревне…» Но если письма подлинные, было бы чрезвычайно интересно ознакомиться с ними. Как и со стихами, посвящёнными П. Лодыженскому. Вот только место нахождения и адресат писем не раскрываются. Думаю, до поры до времени…
(Продолжение следует.)
Автор:В. Краснов - кандидат исторических наук