Все меньше и меньше остается наших бабушек, мам и пап, солдатских вдов и детей войны. За последние годы государство не сумело воздать им по заслугам, а между тем без женщин и подростков мы бы не выиграли войну, не восстановили разрушенное хозяйство. Они заслуживают, чтобы о них говорили, их чествовали, награждали и помнили.
Об одной из солдатских вдов я хочу рассказать на страницах газеты. Речь пойдёт о моей бабушке, Буяновой Наталье Николаевне.
В семье Николая Прокофьевича и Елизаветы Александровны Буяновых 24 августа 1910 года родилась дочь Наталья – наша бабушка. Это был шестой ребенок. Кроме неё в семье росли дети: Арина, Соломанида, Фёдор, Василий, Иван. Проживало это семейство в деревне с красивым названием Красный Куст, находилась она на юге-востоке Тамбовской области и на самой границе с Воронежской областью, территориально и административно перед войной относилась к Михайловскому сельсовету Шпикуловского района. Деревенька даже по тем меркам была очень маленькая, около 30 домов.
Пережила бабушка годы Гражданской войны. Память детская – цепкая. Прятались при приближении отрядов красных, белых бандитов. Никто не знал, чего ожидать от них. Видели и кровь, и смерть, убегали от этого в соседнее крупное село Ахлебинино, к родственникам.
Захватила бабушка годы раскулачивания и коллективизации, о которых говорила с неохотой. Не называла фамилий и имен тех, кого признали кулаками и раскулачили, чтобы не приносить боль их детям и внукам.
Семья Буяновых в 20–30-е годы жила бедновато, как и большинство семей. Работать приходилось всем детям. В семье понимали, что их спасенье – в труде, который им обеспечит какой-то достаток. И трудились с раннего утра и до позднего вечера. И стар и мал. И надо сказать, Буяновы умели трудиться: никакая работа в колхозе «Зачаток 2-й пятилетки» их не страшила.
Бабушка грамоте «шибко не была обучена», как она поговаривала. Научилась лишь счету: трудодни подсчитывать и деньги, которые только предстояло получать. Сетовала, что учиться было некогда: «Местный грамотей Васька пытался учить нас, девчонок, но мы торопились домой, так как семьи были большие, и по дому работы было полно, а с утра в поле родителям помогать надо».
18 февраля 1933 года бабушка вышла замуж за однофамильца-односельчанина Буянова Ивана Федоровича – моего дедушку. Иван Федорович к этому времени был вдовец, и на руках у него осталась годовалая дочь Зинаида. Бабушка не побоялась этого обстоятельства. Она познала все тонкости крестьянского труда. Была скорая на ноги и ловкая на руки. В браке проявилась её хозяйственность и домовитость. С мужем жили ладно. «Мой Ванька меня не бил, не пил», – любила приговаривать она. Действительно, дед был спокойным и покладистым. Бабушка жила в доме мужа. С ними проживала свекровь Наталья Сергеевна – моя прабабушка.
Бабушка Наташа повторила судьбу своей матери и свекрови. Родила шестерых детей: четырех мальчиков и двух девочек. Прививок в то время не делали: не хватало вакцин. Из-за болезни в младенческом возрасте умерло пятеро детей. Осталась в живых моя мама – Таисия, которая родилась в 1937 году. Скорбела, горевала бабушка о своих детях. Успокаивала работа в колхозе. Она видела, что не одна в своём горе: в эти годы много помирало от эпидемии. Забывалась в труде. Крестьянский труд был нелегкий. Все работы в поле, на току, на ферме выполнялись вручную. Основным орудием были сохи, тяпки, серпы, косы, грабли, топоры. Работали за трудодни и натуральную оплату труда.
Перед войной 1941 года жить стали чуть-чуть получше. Гражданская война закончилась, коллективизация завершилась, классовая борьба поутихла. Страна поняла: что свершилось, то свершилось. И надо двигаться дальше. Но тучи фашистской чумы сгустились над нашей страной. Началась война…
Деда забрали на фронт 26 сентября 1941 года, а в декабре он пропал без вести. Но об этом молодая вдова узнала только в 1946 году.
И началась у бабушки по-сути вдовья жизнь, а у четырёхлетней дочки – сиротская. Но спасал труд. Как я уже говорил, бабушка умела и любила трудиться. И как её в своё время мать, так и она приучала свою дочь трудиться с малолетнего возраста. Конечно, род Буяновых в деревне был большой, поэтому друг друга старались не оставлять в беде, а помогать. И тем не менее приходилось бабушке несладко. Аттестат на без вести пропавшего, льготы за потерю кормильца жена и дочка не получали. Вся тяжесть физической работы и в годы войны, и после легли на плечи женщин и подростков. Работали не покладая рук, от зари до зари. Особенно тяжело было нашим бабушкам – солдатским вдовам. Непосильный труд днём и ночью, горькое одиночество, сиротство детей. Мужчин с фронта вернулось втрое меньше, чем мобилизовали, да к тому же с ранениями. Потому не пришлось отдыхать нашим бабушкам после Победы – работали и за павших, и за вернувшихся раненых, и за детей, которым стали устанавливать нормы. По полной пришлось им хлебнуть: и горе, и смерть, и холод, и засуху, и голод. Да разве найдётся в мире другая такая женщина, как русская, которая могла выстоять такие лихолетья, нищету, адский труд! Технику и лошадей отправляли на фронт. Приходилось женщинам и подросткам запрягаться в плуги, сеялки, косилки. Голодали в войну, голодали и после войны, в годы засухи. Ходили по деревням, побирались. Меняли последнюю одежду на кусок хлеба, килограмм зерна. Понимали в войну, что надо защитить себя от порабощения, а после войны понимали, что надо выжить, надо восстановить разрушенное сельское хозяйство, помочь поднять заводы и фабрики. Наша бабушка столько пережила вместе со своей страной, что просто диву даёшься.
Постепенно после войны жизнь в колхозе стала налаживаться. Колхоз теперь именовался “Победой”. Дочь Таисия вышла замуж и переехала жить в соседнее село Ивановку. Но жизнь снова преподнесла бабушке испытание. Отношения бабушки с приемной дочерью Зинаидой резко изменились. Из-за чего это произошло, что явилось причиной ссоры, осталось тайной двоих. Бабушка вынуждена была приобрести домик, чтобы жить отдельно. В дальнейшем же они продолжали общаться. В 1973 году тётя Зина умирает. Бабушка Наташа до последнего дня своей жизни ходила на кладбище и убирала могилку приемной дочери. В любую погоду, пешком, шесть километров туда и обратно. Я думаю, что они и там продолжают общаться как мать и дочь.
…Бабушкин дом на фотографии выглядит таким неказистым, маленьким, он покрыт соломой и с крылечком. На это крылечко посадит, бывало, меня бабушка, а сама бежит на работу через болото на табор и ток. А я сижу не шелохнувшись и смотрю вслед бабушке и её подружкам. Женщин много, а мужчин – раз и обчёлся.
И опять у женщин через плечо – коса, грабли, тяпка, цепы. Работала на току ручная молотилка, хотя на дворе был уже 1962 год. И в деревне не было колхоза, а было отделение совхоза «Шпикуловский».
Бабушка работала на току, в поле и на конюшне, и ферме, ухаживала за лошадьми и телятами. А руководил этим хозяйством брат бабушки, Буянов Фёдор Николаевич, ветеран войны.
В доме бабушки пахло травами. В сенях пол был земляной. Сидели поздними вечерами при свете керосиновой лампы. Бабуля под мерное гудение прялки рассказывала, как после войны они с дочкой вязали носки, собирали мох, чтобы продать и что-то приобрести. Сгребали, ворошили, копнили сено на заливных лугах. Зарабатывали в колхозе трудодни, чтобы потом получить на них зерно, сено. И на колхозный сенокос ходила вместе со своей дочерью. В годы войны и послевоенное время ели крапиву, щавель, лебеду, все то, что можно было есть.
Зимними вечерами мы с братом укладывались спать на печке. На печке тепло. Внутри печки – огнедышащий комок. Много дыма. Он заполнял комнату, резал глаза, лез в нос. Печка под утро остывала, становилось холодно. Утром все лицо было в саже. Печку топили кизяками (из прессованного навоза). В войну да и в 60-е годы кизяки, солома, сухая трава были основным топливом. Лесов около деревни не было, поэтому заготовить дрова было практически невозможно.
Бабушкин дом находился в середине деревни. Напротив дома, шагах в ста, расположилось болото с головастиками, лягушками и знаменитым мхом, за которым приезжали со всего района. Его заготавливали для конопатки швов между бревён. Материал был отменный. В речках и болотах такого я не встречал. А за этим болотом – необъятный простор лугов и море цветов да треск кузнечиков в тишине.
Просматривались через этот луг дороги и виднелись деревни: Осиновка, Лебедевка, Берёзовка, Терша, Протасьево, Карпов Хутор. Не осталось ничего от этих деревень, только память.
А тогда мы с бабушкой, дедушкой Федей и дядей Колей Буяновым ездили в эти деревни. Здесь красиновским женщинам тоже приходилось работать на различных полевых работах. А я смотрел на эти деревеньки и по-детски думал: «А краше бабушкиной деревни нет!». И теперь, по прошествии 52 лет, я подтверждаю: «Так оно и было!». Летними вечерами, бывало, загонят коров по домам, и запахнет парным молоком. Потом воздух становится густым и такой чистоты, хоть ложкой ешь! Меня с плачем в деревню родителей другая бабушка увозила. Но в 70 годы люди стали уезжать из Красиновки. Теперь на месте деревни Красный Куст – ровное безлюдное место. Но память детскую из головы не выбросишь. Она мне подсказывает, что я выхожу из машины с мамой. Рассказываю, где находился бабушкин дом, дома Буяновых, Волковых(Семеновых), тети Тани Буяновой (Степкиной), Карповых(Сафрончивых), школа - четырехлетка… Я повторяю это каждый раз, когда летом мы приезжаем проведать свою Красиновку…
А бабушка Наташа переехала в село Ивановку, где проживает её дочь Таисия, моя мама. Каждый праздник (весной и летом) она пешком шла проведать в Шпикуловку своих братьев и сестер, племянников и племянниц. Шла через родную деревню, останавливалась у тех, кто ещё там оставался. Когда деревни не стало, придёт, постоит, помолится молча, поплачет и пойдет тихонько в Шпикуловку.
В бабушкином доме в Ивановке стоял тот же необычный запах трав, что и в Красиновке: душицы, мяты, подорожника и зверобоя.
До блеска были натёрты полы и начищена алюминиевая посуда. Бабушка за свою жизнь выпила рюмку на свадьбах дочери и своих внуков. Не жаловала любителей “змия зеленого”. Но это не мешало ей встретить гостей, угостить “по-маленькой”. А особенно – за какую-то выполненную работу. Труд она ценила. А после этого потчевала изумительной картошкой и бесподобной жареной рыбой.
Не любила людей досаждать и о чём-то просить. А если обращалась, то только один раз. Не дожидаясь, приступала выполнять неженскую работу. И постоянно трудилась, трудилась!
Бабушка была добрая и доверчивая. Принимала всё на веру. Но один раз обманувший её уже никогда не мог рассчитывать на хорошее расположение.
Своих внуков и правнуков любила. Бог дал ей трех внуков, шесть правнуков и двух праправнучек. Бывало, постукивала палкой о землю и предупреждала своего зятя: «Колька, если тронешь ребят, я тебя «пымаю» и этой палкой…». В ответ отец напускно начинал покрикивать на детей и внучат. Бабушка, как наседка, налетала на отца, платок на голове у неё сбивался, щеки наливались румянцем, и она приговаривала: «Я тебе поддам!». Нецензурных слов мы от своей бабушки никогда не слышали. Удивлялись: человек сельский, прошёл муки ада, испытал боль, и откуда у этой простой безграмотной женщины такого рода культура?!
Поражался я и характеру этой русской женщины! Жизненный путь её был ох как нелегок! А вот не озлобилась из-за потери детей, мужа, голода, лишений. Продолжала работать на износ, выполняя задания страны. Отдала государству сполна, чего не скажешь об ответном отношении к ней и дочери.
Бабушка прожила в Ивановке более 20 лет. И умерла на 87-м году жизни. Но любила она все эти годы свою Красиновку. И похоронить на Ивановском кладбище приказывала рядом с красиновскими. Что мы и выполнили.
