Гвозди бы делать
из этих людей,
Не было бы в мире
крепче гвоздей.
В. Маяковский.
Эту историю поведал мне участник Великой Отечественной войны, житель небольшой деревеньки Кузнецовки, что находится на краю большого села Шпикулово, Анатолий Никифорович Гундяев, который накануне моего приезда к нему отпраздновал своё 90-летие:
– В 1940 году я окончил 8-й класс и готовился по путёвке комсомола поступать в ФЗО*, но заболел брюшным тифом, и пока я более трёх месяцев лежал на больничной койке, набор закончился, и мне ничего не оставалось, как ждать следующего года.
В стране в то время боролись за досрочное выполнение планов третьей пятилетки, и по этому плану в Ивановской области был построен огромный кирпичный завод, работающий на торфе. Для добычи торфа требовались рабочие руки, которых там не хватало, зато их в избытке было в сельскохозяйственных районах страны. Из Иваново приехали уполномоченные по набору рабочей силы. Один из них прибыл в Шпикулово. Районный совет направил его на постой в наш дом. Я думаю, что понравился ему (сколько раз в последующем моя способность нравиться людям помогала в труднейших жизненных ситуациях), и он начал уговаривать меня записаться в его набор, пообещав помощь в дальнейшей учёбе. Этот веский довод стал последней каплей, и мне пришлось согласиться. Через некоторое время люди были набраны, и в апреле 1941 года мы приехали в г. Иваново. Работа была тяжёлой, приходилось работать на болоте, постоянно в воде, сапоги, в которых я приехал, развалились, а двое пар чуней и лапти, выдаваемые рабочим, поначалу стеснялся обувать. Но однажды надев, почувствовал себя в них уютно и тепло. Жили в бараках и, несмотря на почти каторжные условия труда, молодость, кино и мороженое, а также прогулки по городу делали жизнь почти сносной. Гуляя по городу, я поражался обилием мануфактуры. В моей деревне с этим вопросом дело обстояло очень плохо, и я мечтал об отпуске, о подарках, которые привезу своим родным, даже не подозревая о том,что жизнь моя вскоре круто изменится и сколько тяжких испытаний придётся в дальнейшем перенести.
22 июня 1941г. – тяжёлая и памятная дата для всего советского народа.
В тот день в Иваново стояла тёплая, солнечная погода. С друзьями мы собирались выйти в город, но неожиданно на всех фабриках, заводах, паровозах загудели гудки, люди тревожно переглядывались между собой, гадая, что могло случиться – началась война, или умер кто-то из государственных деятелей? Через некоторое время объявили о вероломном нападении фашистской Германии на СССР.
Через несколько месяцев был объявлен набор в народное ополчение, в которое я и записался. Обучение строилось по схеме – три дня изучали военное дело, три дня работали. Из-за нехватки отечественного оружия выдали французские винтовки времён Первой мировой войны. Тактические занятия с нами вел вёл участник гражданской войны, который плохо знал принципы организации современного боя, военная наука за это время ушла далеко вперёд, но всё-таки кое-чему мы научились.
За то короткое время, что я проработал на торфяных разработках, успел заслужить уважение среди товарищей и руководства предприятия. Начальник «болота», как мы его звали, подошёл ко мне и сказал: «Слушай, Анатолий, знаю, что вскоре вас отправят на фронт, поэтому вот тебе командировка. Поезжай, проведай своих». Не чуя ног я тут же понёсся на вокзал, но билетов было мало, да и те все были забронированы. Протолкавшись на вокзале почти трое суток, я вернулся в барак -казарму. Здесь ждала неприятная новость – меня объявили дезертиром. Документы, которые мне дали на предприятии, в военное время не имели никакой силы, в первую очередь я должен был получить разрешение на курсах. Командир взвода долго слушал мой оправдательный лепет, а потом, махнув рукой, сказал: «Хватит, Гундяев, рассказывать мне про детский сад, ты уже принял присягу и по законам военного времени тебя нужно отдать под суд, но, учитывая твою молодость, ходу этому делу не дам. Это для тебя должно стать хорошим уроком». Помолчав немного, спросил: «Усёк?». «Конечно!» – ответил я, поблагодарив и попросив разрешения, вышел. Прислонившись к стене, вытер холодную испарину со лба, подумал: “Вот ведь что можно натворить, не зная законов!”.
Тем временем на фронте произошли значительные перемены – Красная Армия нанесла сокрушительный удар вермахту под Москвой. Германские войска были отброшены на 150-200 км от Москвы. В ночь на 8 января 1942 года подошло время и мне отправляться в действующую армию. Ивановское ополчение было поднято по тревоге и в пешем порядке направлено во Фрунзенский райвоенкомат, где по одному стали вызывать в кабинет военкома. Подошла моя очередь, зашёл. Комиссар оценивающе осмотрел меня и спросил: «Кто дома?». Я ответил, что дома у меня больная мать и две младшие сестрёнки. Комиссар вновь бросил короткую фразу: «Где отец?». Пристраиваясь к манере разговора комиссара, тоже коротко ответил: «На фронте». «Хочешь помочь отцу?» – вновь коротко спросил комиссар и буравящим взглядом уставился на меня, всем своим видом показывая, что отрицательного ответа он не ждёт. «Хочу», – выдавил из себя . И уже 9 января был зачислен в 15-й добровольческий полк рабочих и ткачей города Иваново регулярной Красной Армии. Меня назначили вторым номером пулемётного расчёта . Потянулись нудные дни, похожие один на другой, состоящие из различных занятий и изучения оружия. Разнообразили всё это только внезапные тревоги и марш-броски. Каждый раз думалось: ну вот, всё – на фронт. Но на фронт нас отправили буднично – погрузили в вагоны, и состав ушёл из Иваново в неизвестном направлении. На следующий день мы прибыли в Москву, а затем направились в сторону Калуги. По дороге можно было наблюдать следы разгрома немецких войск – множество трупов солдат, окровавленных, замёрзших в последних предсмертных мучениях, разбитая и просто брошенная военная техника. Вспомнился из истории такой же бесславный путь великой армии Наполеона, нашедшей свою кончину на бескрайних просторах России. В Калуге заняли позиции в большом разрушенном доме. Каждую ночь налетала немецкая авиация и бомбила, бомбила... На этих позициях простояли долго – до июня. Недоумевали: почему держат так долго? Никто из нас не знал, что Сталин решил, что весной Гитлер начнёт с наступления на Москву. Но ошибся – немцы ударили на южном фланге советско-германского фронта**, стремясь отрезать Советский Союз от богатых нефтедобывающих районов Северного Кавказа и Баку и перерезать важнейшую водную артерию – Волгу.
Наконец, в начале июня было объявлено построение, на котором политрук зачитал сводку о положении на фронтах. В ней, в частности, говорилось о тяжёлом положении под Сталинградом. После зачитывания сводки он сделал объявление: «Кто желает добровольно идти на защиту Сталинграда – шаг вперёд!». Это прозвучало неожиданно, мы находились в каком-то замешательстве. Во-первых, мы не любили и не доверяли политруку, во-вторых, видимо, нужен был какой-то толчок, и этим толчком стал наш командир отделения – он твёрдой поступью сделал шаг вперёд, и рота, качнувшись, дружно поддержала его. Парень этот был смелым, а после одного случая так и вообще заслужил всеобщее уважение роты. Дело было так. Как-то после отбоя он собрал всех и заявил, что старшина и повар воруют продукты. После получения продовольствия, по его соображениям, они сначала заезжают в деревню и там оставляют часть продуктов. «Давайте это завтра проверим», – предложил он. На следующий день ничего не подозревающие старшина и повар подъехали в расположение роты. Командир отделения потребовал у старшины накладную, тот было начал шуметь, но, видя суровые лица солдат, отдал. Было обнаружено, что недостаёт хлеба, масла, консервов. Разбирался с этим делом политрук, но всё спустил на тормозах. За что и получил недоверие к себе.
Великая Отечественная война показала не только величие духа нашего народа, она также выявила немало мерзавцев, которые в трудное для Родины время пеклись о собственном благополучии и безопасности.
После лагерей полк вернулся в Калугу, и уже здесь в августе 1942-го пришёл приказ об отправке на фронт. Погода установилась хорошая, солнечная, тёплая. Когда эшелон останавливался, с удовольствием выходили из вагона и бродили по траве, понимая, что скоро этому благолепию настанет конец. Постепенно начали понимать, куда мы двигаемся, потому что поезд приближался к станции Народной, а это означало только одно – мы едем в Сталинград. Когда проезжали Народную, я с болью в груди смотрел на удаляющиеся родные места. Высадку произвели далеко от фронта и дальше двигались пешим порядком. При приближении к фронту немецкая авиация произвела налёт. Впервые я увидел своих товарищей, с которыми ещё совсем недавно шутил, разговаривал, ругался, а теперь они мёртвые, изувеченные разрывами бомб, лежали у обочины дороги. Всё это ложилось тяжёлым грузом на сознание каждого из нас – вот ведь, ещё и до фронта не дошли, а уже такие потери. Что же будет дальше? После этого налёта шли только ночью. В полном боевом снаряжении идти было трудно, поэтому некоторые слабые духом и телом стали бросать противогазы, лопатки, не понимая всей пагубности этого шага. Вплоть до 1943 года немцы периодически применяли химическое оружие, и только после того, как наши войска стали использовать особый вид тротила, который рвался до мельчайших частиц, была достигнута договорённость о взаимном неприменении указанных боеприпасов. Ну, а быть без сапёрной лопаты солдату всё равно, что косцу прийти на сенокос без косы.
Утром командир, заметив бойцов без снаряжения, отдал приказ: «В течение двух часов восстановить потери!». Помог случай. Недалеко нашли разбитую повозку с указанным имуществом. Другая беда – стеклянные фляжки. Какая «умная» голова придумала снабжать армию этими фляжками, история умалчивает. Но уже на следующий день марш-броска у значительной части бойцов их не стало. Пить приходилось из любых водоёмов, чистых и грязных прудов, речек и даже луж. Пили до одури –лишь бы напиться. Счастливчики набирали в уцелевшие стеклянные посудины запас. Чем ближе подходили к передовой, тем явственней доносились звуки разрывов снарядов и бомб, тем сосредоточеннее становились лица людей: каждый думал о своём. Я думал о том, чтобы хватило сил и мужества на первый бой – дальше, говорят, будет полегче. Мысли мои прервала налетевшая немецкая авиация, на этот раз не нанесшая особого урона. Правда, когда начали считать людей, одного всё-таки не досчитались. Лежал он в канаве, на теле не обнаружили ни одной царапины – видимо, сердце не выдержало. Это лишний раз доказывало, каким сильным было напряжение людей. Даже ещё не войдя в непосредственный контакт с противником, – умирали. Встречались и люди другого порядка, у которых сердце выдерживало, но не лады были с совестью.
(Продолжение следует)
*Фабрично- заводское обучение.
** Немецкие планы на весну 1942 года предусматривали наступательные действия. В директиве № 41 главного штаба вооруженных сил Германии от 5 апреля 1942 года говорилось, что, как только позволят метеорологические условия, немецкие войска захватят инициативу, преследуя цель «окончательного уничтожения вооруженных сил Советского Союза и лишения страны важнейших военно-хозяйственных центров захватом или их уничтожением». Основные действия предполагалось осуществлять на южном участке фронта.
