Лента новостей
Статья24 февраля 2015, 11:20

Семенова правда

Этот рассказ калугинский краевед Николай Петрович ГРАЧЕВ записал по воспоминаниям односельчанки Матрены Семеновны Гуровой, дочери главного героя истории, жителя деревни Юмашевка, Семена Попова. Она, родившаяся в 1903 году, стала свидетельницей событий гражданской войны и антоновского крестьянского мятежа.

…Яруги, кругом одни яруги, одна длиннее другой. Солнце еще не совсем зашло за бугор после жаркого дня. В конце деревни, на лугах, слышны крики пастухов. Лето стояло сухое и знойное, отчего на дорогах образовался большой слой пыли. На этой пыльной дороге со стороны Инжавино и появился конный отряд. Растянувшись, он двигался медленно, всадники и лошади явно изнывали от жары. Не доехав до моста через речку Сухая Панда, трое отделились и проскакали в деревню Юмашевка. Отряд же, минуя мост, свернул в излучину реки и расположился на лугу, который хорошо просматривался из деревни.

Конников было человек тридцать. Сидевшие у плетня одной из крайних изб старики - Егор и Павел, наблюдали за ними. Вот один всадник обращается с речью к остальным, а вот через деревню прямиком к ним скачет мужик на красном жеребце. Его признали - то был односельчанин Кузьма Попов. На голове у Кузьмы - шапка-кубанка, на боку болтается сабля и маузер.

Еще немного, и отряд поднимается, начинает выбираться на дорогу, ведущую в Юмашевку. Кони разных мастей, но все как на подбор - сильные, красивые, стройные. Егор враз угадал троих всадников - Александра Степановича Антонова, Ивана Егоровича Ишина и Якова Санфирова. На подходе к деревне к ним присоединился Кузьма Попов и, отстав от отряда, они вместе свернули к дому, где жил дядька Кузьмы Семен Попов. Добротный бревенчатый дом с высоким пятиступенчатым крыльцом, резными наличниками на окнах и крашеными ставнями встретил гостей. Между амбаром и домом - большие ворота, в которые проходил воз с сеном. Семен уже ждал конников - Кузьма предупредил его.

Гости подъехали к воротам, однако остановились подле. Слезая с коня, первым заговорил Антонов:

- Семен, а что у вас в Калугино так и не было дождя?

- А где ж он был-то? - буркнул в ответ Семен, беря из рук Александра Степановича поводья и здороваясь с ним.

- Как где? - улыбнулся Антонов. - Вчера в Инжавино проливной шел.

- Будет тебе, Степаныч, его теперь совсем не жди. Вот сейчас отведу жеребца и скажу, почему его не будет, - ответил Семен и, привязав коня, подал руку Ишину и Санфирову. Взяв их коней за поводья, стал объяснять:

- Дождя не жди, потому как раньше были черные черти, а теперь красные!

Антонов расхохотался и, положив ему руку на плечо, спросил:

- Ты сам это придумал или кто подсказал?

- А чего ж тут придумывать, надысь Андрей ко мне заходил и тоже об этом говорил - из-за этих красных все наши горя и случаются.

Хозяйка, жена Семена, пригласила гостей в дом.

- Нам бы с дороги умыться, - сказал Антонов.

- Да, чуток не мешало бы. Матрена, чего глазеешь, неси ведра к колодцу! - со всей отцовской строгостью обратился Семен к стоявшей на крыльце девушке, которая разглядывала непрошеных гостей.

Санфиров взял с лавки ведро и подал Матрене, приговаривая:

- Ну, красавица! Замуж пора!

- Не время нынче про замужество болтать, - пресек Семен.

Двор Семенова дома был просторный. В центре стоял стол из длинных досок - здесь обычно стригли овец. Подойдя к столу, Антонов снял фуражку, спрятал под нее маузер, отстегнул портупею и, расстегнув ворот рубашки-косоворотки, ухмыльнулся, стащил ее с худосочного тела, оставшись в малиновых штанах, заправленных в хромовые сапоги. С удовольствием попив из кружки воды, принялся умываться. Потом, съежившись от ледяной воды, взял из рук Матрены белое конопляное полотенце, расшитое черно-красными петушками, и стал поспешно вытираться. Подойдя к Семену, снова спросил:

- Ну что, Семен, будет урожай?

- Откуда ж ему быть? Ни одного дождя не было…

- Ну, а озимые? - вмешался в разговор Санфиров.

- Тоже плохие, желтеют, - глубоко вздохнул Семен.

- Да ладно вам, время еще не ушло, - уселся рядом на бревно Санфиров.

- Вот это верно - время покажет! - подхватил Антонов и устремил взгляд в небо, - как он сейчас нужен…

Поговорив еще немного, они пошли в избу. На столе в горнице уже стоял горячий самовар, квас, приготовлена разная закуска: мясо, пироги, картошка, огурчики.

- Вы угощайтесь, а я пойду корову доить, - сказала хозяйка, взглянув на Антонова: тот был любитель молочка.

Когда женщина вышла, Александр Степанович обратился к Семену:

- Теперь о деле. Позови сюда своего племянника Кузьму.

Вскоре в дверях показался рослый плечистый парень.

- Кузьма, вот к тебе какое дело: собери людей, кто за нас, особо тех, кто помоложе, таких, как ты, - наказал ему Антонов.

Семен кашлянул и отвернулся - обычно он делал так, когда был чем-то не доволен: дескать, а он-то что же, в свои пусть и за пятьдесят уже не гож? Сошлись на том, что собрать нужно человек двадцать - тридцать и устроить вечеринку. Семен поднялся с сундука и молча принялся разливать водку в стаканы.

- Что ж, давайте за встречу! - сказал Антонов.

Семен и Санфиров выпили по полному стакану, а Антонов с Ишиным сделал по глотку. Закусили: брали куски баранины, посыпали их солью и ели. Антонов спросил о делах в Калугино.

- Председатель сельсовета новый, - сказал Семен.

- Ну и что, как он тебе? - поинтересовался Александр Степанович.

- Да чем же он может быть хорош?! - негодует Семен. - То дай ему шерсть на валенки, то сала пуд, то муку вези мешками, то картошку. Обобрал совсем. Дома у него самого и дверь-то путем не притворяется - всю жизнь только и делал, что на печи лежал да рыбу ловил. А теперь ишь ты - хозяином стал, власть новая поставила! Подобрались все один к одному - комитетчики… Вчера пришли и говорят: «Будешь выступать против советской власти, враз крышу твою железную на доме раскроем!» Хотели лампу забрать, а я этому председателю сказал: «Возьмешь лампу, я тебя же ею и изжарю!» А другой все приставал: мол, отдай ему Матрену в жены, а ежели не отдам, то и сослать, дескать, меня могут.

- И что же ты ему ответил?

- Сказал ему, что в их породе одни лодыри, какую ему девку! Мутной становится вода. Мутной…

- В мутной водице незнамо что может твориться, - подметил Ишин.

- Ну что ты на меня глядишь? Что мне делать? - спросил Семен Антонова.

- Слушай умных людей: или мы их, или они нас, - произнес Санфиров.

- Я-то слушаю, только нипочем не соображу, что делать, - развел руками Семен.

- Сейчас многие не знают, что делать, - выпалил Антонов и нервно заходил по комнате. - Ты горячку не пори.

В это время открылась дверь и показалась голова Кузьмы:

- Пришли.

В дом стали заходить молодые мужики, большинство - парни. Начали рассаживаться за стол, Семен достал самогон, Антонов с Ишиным устроились на сундуке. Заиграла гармонь, кто-то пустился в пляс. В доме стало жарко, некоторые стали выходить на крыльцо подышать вечерней прохладой. Вышел во двор Антонов и увидел Семена - тот поил коней и почему-то матерился.

- Жеребец без устатка ржет и ржет, - сказал Семен.

- Степаныч, брось ты этого коня, - стали уговаривать Антонова сотоварищи, однако тот только осерчал: конь неоднократно выручал его.

- Давай, Семен, забирай коней и веди их к Ивановой рыге, - сказал Ишин.
Семен привязал коней к телеге и собирался повесить ведро с водой, но не получалось, тогда он снова начал материться.

- Какой ты, Семен, бешеный стал, - сказал Ишин.

- Будешь тут бешеным, - зыкнул хозяин.

- Я не меньше твоего испытал, - ответил Иван Егорович, - но в руках себя держу.

- Устраивайтесь на ночлег. Во сколько завтра двинете? - спросил Семен.

- С петухами проснемся и двинем, - ответил Антонов.

Все стали обустраиваться на ночь. Кузьма и Санфиров - на телеге, Антонов с Ишиным - на сене. Долго не спали, вели разговор о событиях минувшего месяца. Иван Егорович с нетерпением ожидал предстоящего похода на Инжавино, но командир все возражал: дескать, сил еще маловато. Ишин убеждал, что с ними весь народ пойдет, что таких, как Семен, много.

Потом все уснули. Не спалось только Кузьме, он так и просидел всю ночь на телеге, прислушиваясь. И вдруг показалось ему, будто кто-то идет по полю. Он начал пристальней вглядываться в темноту. Проснулся и спрыгнул с телеги Яков Санфиров и тоже стал всматриваться.

- Гляди, Кузьма, люди идут, - прошептал он.

По полю действительно шли вооруженные винтовками люди. Санфиров пригнулся и на полусогнутых ногах подкрался к спящему Антонову, толкнул его вбок. Тот вскочил и схватил маузер.

- Это наши люди, - проговорил Ишин, - они должны быть там.
Наступал рассвет, и вооруженных можно было разглядеть, Кузьма насчитал их с полсотни человек.

Семен принес из дома большой горшок молока и хлеб, завернутый в полотенце. Стали завтракать.

- Как думаешь, что делать с председателем? - спросил Антонов у Семена.

- Всех в яругу! - спрыгнул с телеги Ишин, а Семен испуганно кивнул головой: мол, согласен.

- Когда приедут наши люди, ты им поможешь, - сказал Антонов, - так и отомстишь за свои обиды.

…Все дни после отъезда отряда повстанцев Семен не находил себе места, все думал, взвешивал, как ему быть. Обид на председателя у него и впрямь накопилось много, да и тот вряд ли отстанет, так и будет обдирать да изживать со свету. Дома Семен ни с кем об этом не говорил, даже брату Ивану, жившему по соседству, не доверился.

Время шло, но людей Антонова все не было, хотя отряды повстанцев кружили окрест Калугино, чиня страшные казни красным. Особенным пыткам подвергались сельские коммунисты, которые грозились «всех в бараний рог согнуть». Неразбериха была жуткая: отец мог воевать с Антоновым, один из сыновей - с красными, другой - с мятежниками. И таких случаев было здесь немало.

Известие о прибытии антоновцев пришло к Семену неожиданно. «Помолиться бы надо, грех ведь тяжкий на душу беру, - думал он. - Краснюки хлеб увозят, скот забирают, а мы молчим… Господи, спаси и сохрани мою душу грешную!» Схватил вилы, ничего никому не сказал и пошел задами деревни.

По дороге ему встретился сосед на телеге:

- Ты чего это, Семен, скирдовать что ли идешь?

- Езжай! А то и тебя заскирдую, - злобно ответил Семен.

…Расправа с местными коммунистами и комитетчиками была жестокой, будто бес вселился в мужиков: кто с вилами на них, кто с гвоздями. Вернувшись домой, Семен все рассказал своему брату. Тот, выслушав, заплакал:

- Что же теперь будет? И тебе, и нам. Помяни мое слово, Семен, Господь нас накажет!

- Все, Ваня, мы теперь с Антоновым в одной упряжке, - глухо отозвался Семен.

После этого события братья стали время от времени уезжать из дома, выполнять задания Ишина. Семен научился махать саблей, не думая, - лишь бы сечь ненавистных красных. Племянник Кузьма во всем старался подражать дяде, и парень искал возможность порубать противника в настоящем сражении. В одном из таких сражений Ивану Попову довелось увидеть, как срубили голову его сыну Кузьме. А вскоре так же погиб и сам Иван.

По возвращении домой, Семен был вынужден скрываться: в Караваино, в лесу, выкопал землянку, рядом с ней нашел и очистил родник, мать с дочерьми по очереди носили ему еду. Но однажды до него дошел слух, что в чернавском лесу якобы собирались большие повстанческие силы, которые готовились к удару по Тамбову. В один из дней Попов увидел пасущихся неподалеку от леса овец. Пастух сидел на траве и наблюдал за животными, Семен вышел к нему. Пастух признал Семена, дал ему махорки и обещал никому о нем не говорить, однако вечером, пригнав овец домой, пошел в сельсовет и рассказал об этой встрече.

На другой день прибывшие чекисты забрали всех родственников Попова и сказали им: если Семен не выйдет из леса, то все они будут убиты.

Когда бунтарь объявился, уполномоченный, не раздумывая, выстрелил в него - один раз, другой, и лишь с третьего выстрела мужик пал замертво. Хоронить приказали тут же, в кустах. Вырыли неглубокую могилку, бабы уложили Семена на траву и травой сверху укрыли. Встали на колени, перекрестились и запричитали.

Засыпали землей, огляделись, дабы запомнить место - приметное место, рядом с родником. После близкие часто приходили сюда, а родник, очищенный Семеном, бьет и по сей день, его так и называют - Семенов родник.

За что бунтовал деревенский трудяга Семен Попов? Как сам говорил - за правду. Его детей и жену, на удивление, комитетчики не забрали, как это случалось с семьями других участников антоновского мятежа - они все остались невредимы и прошли долгий жизненный путь.

* * *

Матрена Семеновна часто рассказывала о тех далеких событиях. К Антонову она относилась одобрительно. Он не раз останавливался у них дома. «Как станут уезжать, - вспоминала женщина, - Антонов приказывает Ишину: мол, дай-ка Семену сахарку, не жадничай, он нас и водкой угощал! Сахар у Ивана Егорыча был всегда при себе, в сумке».

Матрену нередко упрекали за то, что отец был с Антоновым, а она говорила в ответ: «С ним был миллион человек! Они боролись за правду. Такое количество народу бандой нельзя называть». Матрена Семеновна опровергала сведения о том, что, якобы, Антонова убили в Нижнем Шибряе:

«Убили кота в мешке», - говорила она. Но что она имела в виду, так и осталось загадкой.

Вспоминала она и о брате Александра Антонова Дмитрии Степановиче: поэтом был, стихи писал, тетради свои оставлял в ее доме. Куда вот только все делось? Может, и сожгли по неразумению.

А вообще Матрена Гурова обладала хорошей памятью, до конца жизни оставалась справедливой, не любила лживых людей, спорила с мужиками, которые зачастую побаивались ее и не выдерживали напора. Сильная русская женщина.

Фото Николая ГРАЧЕВА

Автор:Елена Шароватова