Шел 1920 год. Многие калугинские мужики вступили в антоновские отряды. Агитацию среди жителей проводили в основном Иван Егорович Ишин, Яков Санфиров, бывал в Калугино и сам Антонов.
Непросто было сориентироваться в обстановке 16-18-летним ребятам - они старались схорониться и от красных, и от антоновцев. Однако позднее те, чьи отцы примкнули к повстанцам, тоже вступали в их отряды.
Между тем, нередки были случаи, когда сельчане придумывали себе разные болезни, дабы не участвовать в кровопролитии: кто нарочито хромал, кто прикидывался дурачком. Однажды их - «болезных» арестовали, закрыли в подвале, а через два дня созвали комиссию, в которую вошли служившие в дореволюционной управе врач и даже учитель. Санфиров сам был учителем и хорошо знал многих арестованных. Осматривали каждого, разделяя на две группы: годных для службы и негодных.
Спустя месяцы, когда восстание шло на убыль, некоторым удавалось убежать домой, но им снова приходилось от всех хорониться. Воевавших на стороне Антонова арестовывали и расстреливали. Кто-то уезжал в город, тем и спасался от репрессий, а кого-то забирали в Красную Армию. Те бойцы антоновских отрядов, коим удалось выпасть из поля зрения чекистов, никогда не рассказывали о своем участии в крестьянском бунте. Лишь в глубокой старости некоторые раскрывали историю прошлых событий.
Одним из них был брат бабушки Наталии Юмашевой (Кузьминой) Федор - он прошел все: антоновское восстание, Красную Армию, Великую Отечественную войну, потом служил в милиции, участвовал в строительстве столичного метро. Муж бабушки во время крестьянского бунта не захотел воевать ни на чьей стороне: ни с красными, ни с антоновцами. Он был из тех, кто прикидывался дураком: надевал на голову мешок и в таком чудном виде, с палкой в руке, ходил по деревне. Когда появлялись отряды, он вставал у изгороди, его и не трогали – что взять с дурачка! Хотя был он человек умный, грамотный, об этом деревенские знали.
…Когда антоновское восстание было в самом разгаре, жители страху натерпелись небывалого. В течение дня сменялись проходившие через села отряды, и разобрать с ходу, чей отряд на сей раз, было непросто. Грабили все: кормить приходилось и красных, и антоновцев. Порой те сами заходили во дворы, резали скот, забирали фураж. Если раньше жителей обирали только продотряды с комбедовцами, то с разгаром боев ожесточенными стали обе противоборствующие стороны.
Все смешалось тогда, рассказывали старожилы: один отряд антоновцев идет со стороны Инжавино, другой - со стороны Курдюков. Соединившись, начинают отступать в сторону Трескино. По ним красные строчат из пулемета, антоновцы стреляют в ответ.
На другой день прибывшие красные арестовали деревенских, чьи отцы, мужья или сыновья воевали на стороне Антонова, и увели их в Караваино. Следом прискакали повстанцы во главе с главным бунтарем Александром Антоновым. Собрались жители, рассказали Александру Степановичу об аресте односельчан, и тот отправил в Караваино человека с запиской, в которой было сказано, что если людей не отпустят, то он- Антонов - начнет арестовывать семьи красноармейцев. Спустя несколько часов людей действительно отпустили.
Между тем, Иван Ишин беседовал с калугинскими мужиками.
- После войны лошадей куда денут? - интересовались мужики.
- Оставят у тех, у кого они и сейчас, - отвечал Ишин.
- Вот это правильно! - одобрил парень, сидевший верхом на серой кобыле.
- А скажи, Иван Егорыч, как будет дело с землей? - спрашивает старик лет 80-ти.
- Ты, дед, сколько себе возьмешь? - подошел к нему Ишин.
- Мне она не нужна, - отвечает дед.
- Возьми хотя бы десятины три!
- Ну ладно, возьму, - согласился старик, а толпа засмеялась.
Рассмеялся и Антонов, сидевший поодаль на каком-то ящике, снял фуражку и замахал Ишину: мол, прекращай шутки. Когда арестованные красными калугинцы вернулись из Караваино, отряд Антонова покинул деревню, и на некоторое время наступило затишье…
Бой у деревни Дуровка
По воспоминаниям Анастасии Ивановны Кошелевой, 1902 года рождения, жительницы древни Толмачевка
…Уже исчезла деревенька Дуровка, нет и Кошелевки, которые располагались между Трескино и Калугино. Когда-то основная дорога из Инжавино в Калугино пролегала через Дуровку. Маленькие проселочные дороги соединяли Кошелевку и Дуровку с Козловкой и Мещеряковкой, коих сегодня тоже нет. Лишь заросли садов и возвышающиеся над ними одинокие белоствольные березы напоминают о том, что когда-то здесь находились усадьбы, жили люди, распевали на рассвете петухи, днем шумела озорная ребятня, из труб над соломенными крышами по утрам разносился хлебный дух, не сравнимый ни с каким другим запахом.
В начале прошлого века обе деревеньки располагались по склону балки, выходящей на большой Лопатинский овраг. В низине били родники, и все лето не пересыхали ручьи с прохладной и прозрачной водой…
Анастасия Ивановна часто вспоминала свое детство и юность. На ее глазах вершилась большая история, в разгаре была гражданская война. Местные жители привыкли к наездам то красных отрядов, то антоновцев, устали и от тех, и от других и порой уже не обращали внимания на них - лишь бы не трогали. Дали бы спокойно хлеб засеять да картошку посадить. Не отобрали бы. Не умереть бы семье с голоду, жить бы во славу божию.
Бывало, что антоновцы приедут, представятся продотрядом и попросят еду. Давали, как же не дашь - власть. Следом красные прискачут: «Кому это вы отдали зерно?» Мужики в затылке чешут: «А бог его знает? Вроде как наши…»
А случалось и наоборот. Повстанцы приедут злые, голодные, подраненные и спрашивают:
- Кому, дураки, зерно даете? Комитетчикам, которые вас же и грабят?
Мужики снова в затылках чешут:
- Неее, мы только своим даем!
- А кто они - свои-то? -спрашивают антоновцы.
- Свои - это значит наши!
- А мы чьи, мать вашу?!
- Наши, наши, русские. Германцы-то сюда не дошли,- не теряются мужики.
- Ох, и не дураки же вы, хотя и живете в Дуровке. Ну давайте, соберите пожрать, да поскорее.
* * *
Поднимая клубы пыли, мчал конный отряд красных. Все деревенские: и мужики, и бабы, и ребятишки прятались кто в кусты, кто в катухи. Вооруженные кавалеристы заходили в дома, спрашивали, не видел ли кто банду. Остановили на дороге старика - тот брел к колодцу за водой, спрашивают его:
- Где твой сын?
- Не знаю, - отвечает старик.
Тогда его свалили с ног и начали пороть плетью. На шум из дома выбежали две девчушки лет двенадцати. Скакавший мимо кавалерист что-то проорал и полоснул саблей по голове одной из них. Заливаясь кровью, девочка побежала на огороды, а все конники сорвались и поскакали в Кошелевку, где завязался страшный бой с антоновцами- началась настоящая мясорубка.
Раздавались выстрелы и людские крики. Жители Дуровки и Кошелевки попрятались в погребах и тряслись от страха, и лишь некоторые смельчаки отваживались наблюдать за происходящим.
Закончилось сражение, и наступила тишина, но деревенские еще долго не решались выйти из укрытий. Уцелевшие красноармейцы отправились в Инжавино, а антоновцы подались к майданскому лесу. Лишь на другой день женщины начали перетаскивать убитых в одно место и закапывать. Среди убитых были совсем еще молоденькие красноармейцы - парнишки, а повстанцы - те оказались постарше.
Место, где всех захоронили, Анастасия Ивановна уже не помнила, остается лишь предположить, что где-то недалеко от Кошелевки. Женщина, ставшая свидетельницей того страшного кровопролития, прожила долгую жизнь, рассказывала, что много было расстрелов и расправ в Майданской яруге. Еще один бой повстанцев с красноармейцами произошел в неглубокой яруге под названием Пьянка. Об этом рассказывали и другие жители Калугино.
Анастасия Ивановна вспоминала, как она с 30-летней сестрой Анной убегала из Потловки через деревню Ново-Калугино. Их заметили всадники-красноармейцы, догнали, и один по касательной рубанул саблей Анну по голове. Зажав рану рукой, Анна смогла добежать до Калугино, осталась жива и часто потом показывала шрам от того удара.
Правда, много позже люди молодые, другого, уже коммунистического поколения, не верили, что это сотворили красные, как не верили и в то, что красные жестоко подавляли крестьянский мятеж, применяя против повстанцев даже химические снаряды, расстреливая заложников - целые семьи сельчан, чьи родственники воевали за свои права в отрядах Антонова.
