Вадим Галушка: «Музыка – это Космос, в котором каждый открывает свою звезду»

В год 150-летия великого композитора, в год педагогов и наставников РИА «ТОП68» открывает цикл интервью с музыкантами и педагогами — лауреатами региональной премии имени Рахманинова. Премия Тамбовской области имени Рахманинова с 2003 года присваивается дирижёрам, хормейстерам, композиторам, музыкальным исполнителям, создавшим высокохудожественные концертные, эстрадные программы, музыкальные произведения, получившие широкое общественное признание. А также — за большие заслуги в воспитании и подготовке творческих кадров.

Вадим Галушка — профессор, заведующий кафедрой специального фортепиано ТГМПИ имени Рахманинова, кандидат педагогических наук, лауреат премии Центрального федерального округа в области литературы и искусства. В 2015 году за высокое профессиональное мастерство, многолетнюю плодотворную музыкально-просветительскую деятельность и подготовку творческих кадров удостоен Премии Тамбовской области имени Сергея Рахманинова. О музыке и педагогике — беседа с лауреатом.

— Как музыка появилась в вашей жизни? Наверное, с детства?

— Наша профессия начинается с детства. Если ты с детства не начал, потом уже трудно. Это многолетний труд, который начинается со школы, а потом — колледж, академия музыки имени Гнесиных.

— Но, может быть, необязательно столько учиться, чтобы играть, допустим, на гитаре?

— Вообще играть можно на чём угодно и когда угодно. Но мы же говорим о профессии. Без школы никак. Это уже проверено многолетним опытом. В советское время эта система была более развёрнута. Многие пробовали себя в музыкальной школе. Сейчас, наверное, музыкальные школы переживают более сложные времена, хотя я уверен, что детям это нужно для развития. Обязательно. Всем и в любом количестве.

— А если дети не расположены к музыке? Я, например, не смог долго обучаться игре на аккордеоне. Хотя моя мама — музыкант и создала все условия.

— Но Вы же всё равно попробовали, получили опыт, погрузились в эту сферу. И потом, наверное, пели в школьном хоре...

— Да, это точно. Как сейчас помню — пел вторым голосом.

— Дети должны ощутить эту сторону человеческой жизни. Занимаясь хотя бы тем, что их не затрудняет, а где-то и потрудиться надо.

— Каким был ваш путь?

— Дома было пианино, у меня оказался слух, был интерес. Мне было мало лет, но мне игра на пианино показалось интересной и несложной. Что-то сам подбирал — всех это приводило в восторг. Потом, естественно, пошёл учиться в музыкальную школу, главным «двигателем» в этом была моя мама. И вот, до сих пор учусь…

— До сих пор? Чему и каким образом?

— Жизнь — неисчерпаемый кладезь. И в музыке есть чему учиться, и в других областях. Когда к тебе приходит ученик и надо понять, что с ним делать — это каждый раз какое-то открытие. Каждый раз с новым человеком чему-то учишься.

— А Вы себя считаете больше музыкантом или педагогом?

— Это для меня неразрывные вещи. Каждый педагог-музыкант должен в той или иной степени быть исполнителем. Большинство исполнителей, как правило, преподают, имеют своих учеников, которым можно передать то, что ты умеешь. Конечно, концертирующие музыканты делают больший акцент на исполнительстве, а кто-то больше преподаёт, но так или иначе играть приходится.

— Знаю, что многие музыканты поддерживают довольно тёплые отношения со своими учениками или педагогами. А у вас как складываются отношения с бывшими учениками?

— Поддерживаю отношения практически со всеми. Большинство из них теперь мои коллеги. Кто-то преподаёт, кто-то играет. В разных городах, в разных местах. Это такая профессиональная семья. За то время, которые ты проводишь с людьми, а это от четырёх до шести лет, а иногда и больше, складываются особые отношения. Понимаете, музыку нельзя передать формально, формально научить. Всегда нужно личное участие и личный вклад. Необходим контакт, который надо найти, и он потом никуда не девается. Получается, что почти родственники, — улыбается педагог.

— Мне всегда казалось, что музыканты общаются на каком-то своём особенном языке…

— В каждой профессии есть свой язык. Но одно дело профессиональные термины, а другое дело, и в классе это становится иной раз очевидно, что понять суть того, о чём говорят, может далеко не каждый. Человек, который не занимается музыкой, не всегда может понять, что мы вообще делаем на уроке. И только человек занимающийся, попробовавший на практике, понимает, насколько это глубоко и важно. Но передать это осознание человеку со стороны очень трудно. Представьте себе двух астрофизиков, которые сидят перед листком бумаги с формулой и один вдруг подрисовывает какой-то значок, и они смотрят друг на друга ошеломлённо. Никто кроме них не понимает, что произошло, а они видят открытие. Понимают цену всем этим вещам.

— Вы хотите сказать, что музыка — это свой особенный космос?

— По-моему, это не требует доказательств. Это понимал ещё Пифагор, ощущавший гармонию небесных сфер. Он предполагал, что космос наполнен звуками. Этот космос у всех разный. Кто-то видит одно, кто-то другое.

— А вы что там видите?

— Музыка — это как язык, как речь. Это информация, которая несёт какие-то смыслы и идеи. И эти смыслы, и идеи ничем другим открыть нельзя. Так же как в изобразительном искусстве или литературе. Художники и писатели передают эту информацию, эти образы через краски или слова. Так же и в музыке. Знаете, бывает так, что музыка заставляет людей переживать одинаковые чувства, хотя словами не объяснишь, с чем они связаны. Говорят, в начале было слово, а потом поэт Генрих Гейне добавил, что там, где кончаются слова, начинается музыка. Хотя, объективно говоря, иногда музыка нуждается в слове, и затем продолжает его.

— Профессия музыканта состоит по большей части из работы или таланта? Я имею в виду работы над собой, каких-то навыков. Или это всё-таки даётся свыше?

— Как бы сказать… Есть разные виды работ, которые, я не смог бы делать. Или это было бы для меня мучением каким-то. Например, я абсолютно не умею рисовать. И мои попытки добиться какого-то результата на этом поприще успеха бы не имели. У меня просто нет этого дара. А вся работа, которая касается музыки и слуха, не кажется мне какой-то неприятной и не вызывает дискомфорт. Наоборот — приносит радость и удовлетворение. Мне многие люди, занимающиеся разным нелегким трудом, посмотрев наши занятия, говорили: «Как ты можешь всё это делать? Я лучше три дома построю, чем одну гамму выучу»… То есть, это скорее призвание. Но это не значит, что не надо работать над собой.

— И какой бы вы дали совет тем, кто собирается связать свою профессию с музыкой?

— У меня часто спрашивают родители учеников — насколько полезна и доходна профессия музыканта? А я их спрашиваю в ответ — назовите доходную, по-вашему мнению, профессию. Называют работу чиновника, депутата… Но они исходят из неверной предпосылки. Я им говорю — спросите у ребёнка и у себя — к чему у него лежит душа? Что ему нравится делать, что получается легко и, может быть, «само собой»? А к чему нет призвания. Главное — найти в себе то, что тебе дано, и это развивать. И если ты это развиваешь, то у тебя будет всё, что ты хочешь. Так в любом деле, в любой профессии — ты должен отталкиваться от своих возможностей.

— Вы играете только на фортепиано?

— Да, я специализируюсь на этом инструменте. И Бетховен, и Лист признавали, что фортепиано — это целый оркестр. А Антон Рубинштейн добавил, что фортепиано — это сто инструментов сразу. Там есть все. Это самодостаточный инструмент.

— То есть, он позволяет себя реализовать?

— Реализовать себя можно через что угодно. Да, дети зачастую выбирают инструмент случайно, иногда удачно для себя, иногда нет, и потом ищут себя. Тут проявить чуткость родителям, чтобы поддержать ребёнка, не отбить у него желание заниматься дальше.

— Хорошо, давайте скажем про премию. Для вас это было важным достижением?

— Конечно, это признание. И исполнительской, и преподавательской работы. В этом главную роль сыграл коллектив ТГМПИ имени С. В. Рахманинова, выдвинувший меня. Важно, что этой премией отмечают достижения в педагогической и музыкальной деятельности. А что мне доставляет радость из того, что сделано? Радует то количество учеников, которые прошли через мои руки и изменились в лучшую сторону, и это позволят им жить дальше. Значит, всё не зря. То же самое с концертами, игрой в оркестре. На людей концерты оказывают влияние, помогают им жить, чувствовать, радоваться и грустить. То, что удалось сделать, в чём принимал участие — это вызывает удовлетворение. Радует то, что занимаешься тем, чем должен, и от этого есть результат.

— А как в вашей жизни появился Рахманинов? И что он для вас значит?

— Многие музыканты вам скажут, что Рахманинов — это композитор особый. Для каждого по-своему. Рахманинов в моей жизни по-настоящему появился примерно во время учёбы в музыкальном колледже, а потом, и теперь уже, наверное навсегда, продвигаешься по его творчеству и открываешь какие-то новые стороны, которые тебя трогают лично. Это становится ценным для тебя. Вот, говорят, что у Рахманинова знаменитый Второй концерт, например… Если это прочитать где-нибудь, то это ничего не значит, пока ты сам не послушаешь. Профессионал это особенно слышит и видит в нотах. Когда слушаешь Рахманинова, появляются какие-то новые мысли, идеи. Он вдохновляет. Многое из творчества Рахманинова было вдохновлено мыслями о Родине, России, русской душе, природе. И я думаю, что каждый человек может это услышать. Не только в России. В мире Рахманинов, как и Чайковский — одни из самых востребованных композиторов.

— У меня сложилось впечатление, возможно ошибочное, что музыка Рахманинова достаточно сложная и требует некоторого труда в понимании и принятии. В неё непросто влиться и прочувствовать?

— Она непростая. Но возьмём книги — они же тоже разные бывают? Некоторые довольно сложные, многоуровневые. Что-то сразу и не увидишь. Возьмём Булгакова, например, «Мастера и Маргариту» (12+), там можно многое найти, перечитывать и открывать что-то новое. Сколько там смыслов, поэзии и философии? А если взять музыку, то человеку иногда проще её воспринять, почувствовать эти эмоции, он способен её понять даже интуитивно. Послушайте третью часть Второй симфонии Рахманинова в хорошем качестве. Это очень сложная симфония, но вы сядьте, закройте глаза и попробуйте на 10 минут погрузиться в эту музыку. И вы сами почувствуете, получите своё понимание этого произведения… Вы просто будете слушать и получать удовольствие, поверьте. Самые разные люди испытывают восторг, каждый находит для себя что-то своё. И гений Рахманинова в том, что он смог создать такую музыку, которая «для всех».

— Если брать писателей, то сейчас для меня Рахманинов скорее с Андреем Платоновым ассоциируется. Но это моё восприятие…

—  Рахманинов реалист, я не сравнивал его с Булгаковым, я имел ввиду многослойность его музыкальных идей. Его можно и с Достоевским сравнить. У него много разных граней…

— Каким будет для Вас этот рахманиновский год?

— Много чего будет происходить в институте — конкурсы, олимпиады, концерты. Подготовлена большая программа Академическим симфоническим оркестром. Готовят свои программы Тамбовконцерт, другие коллективы и солисты Тамбова. Так что в этом году недостатка в Рахманинове не будет. Но как бы не получилось так, что год пройдёт и Рахманинов уйдёт в тень. Его надо как-то равномерно распределять по своей жизни, — улыбается собеседник.

— Что вам сейчас приносит наибольшее удовлетворение — музыкальная или педагогическая деятельность?

— Музыкальная, она же педагогическая, — смеётся музыкант. — Это неразрывно связано. Сейчас у меня около 20 учеников, а чтобы «лететь в космос», играть, надо приготовиться. На это нужны время и силы. А если с утра до ночи занимаешься педагогикой… Удовольствие приносит всё. И то, и другое. Всё зависит от возможностей. Но прежде всего я педагог, заведующий кафедрой. Хотя и активно работаю в оркестре, выступаю в концертах, сотрудничаю с другими музыкантами в ансамблях. Чтобы сыграть концерт, надо готовиться, заниматься, нужно время. А у нас в этом году ещё необычные условия — ремонт в главном корпусе, живём в несколько стеснённых условиях. Ждём, когда закончится реконструкция. Хорошо бы, чтобы в отремонтированном здании и новые инструменты появились. У нас ведь самый новый рояль приобретён еще в 1985 году, а многим инструментам уже около ста лет. Проблем немало. Но если мы не будем делать всё, что можем несмотря ни на что, то это больше никто не сделает. Уровень легко потерять, а достичь его потом непросто. На это могут потребоваться десятилетия.

— И последний вопрос. Как вы мотивируете ваших учеников к занятиям? Или они уже достаточно мотивированы? Есть волшебные слова.

— Если мы говорим о детях, то есть смысл им рассказывать и показывать то, что есть в музыке, что делают в музыкальной школе их сверстники, другие музыканты. Если у них загораются глаза — значит слова волшебные. А если говорить о студентах, то у них уже сложились какие-то представления и ожидания, им нужно помочь реализовать их. Мы все нуждаемся в мотивации, поэтому ходим на концерты, общаемся с творческими людьми. Подпитка должна быть из разных источников и не может заканчиваться с завершением учёбы. Мне кажется, что лучшая мотивация — это когда человек занимается и начинает лучше понимать свою работу, свою профессию. Он открывает для себя новые горизонты и новые знания и чувства. Когда человек начинает чувствовать и понимать то, что раньше не мог… вот эти открытия действительно мотивируют. Это и есть движение, это и есть жизнь.