Начальница монастыря

МНОГО трудов стоило Преосвященному Николаю избрание начальницы для монастыря. Из указанных благочинным монастырей Тамбовской епархии архимандритом Иннокентием стариц-монахинь, достойных управлять монастырём, ни одна не согласилась принять на себя этой должности, ссылаясь на преклонность лет, слабость здоровья и на недостаток сил к понесению трудов при устроении доброго порядка в новоучреждённом монастыре. Вследствие чего и по желанию учредительницы монастыря, преосвященный Николай обратился к Нижегородскому архиепископу Иакову (бывшему епископу Саратовскому) с покорнейшею просьбою, чтобы он благоволил избрать из числа сестёр женских обителей вверенной ему епархии одну монахиню, способную и по своим качествам достойную занять должность начальницы Богородицкого Знаменского Сухотинского монастыря. Жребий пал на одну из сестёр Нижегородского Крестовоздвиженского Девичьего монастыря монахиню Дорофею, по указанию начальницы этого монастыря игуменьи Веры (Антоновой).

Долго не решалась она принять на себя эту трудную, беспокойную, исполненную многих забот и скорбей душевных должность. Пламенно и усердно молилась Царице Небесной, чтобы она Сама внушила ей решимость дать слово согласия или несогласия на принятие предлагаемой ей должности. Затем вспомнила слова своего духовного отца Саровского, подвижника, прозорливого старца Серафима, сказанные ей ещё в пору её молодости и не однажды повторённые: "Иди, послужи барыне, да берег-то укрепи, берег!" Пророческие те слова помогли ей решиться принять на себя должность начальницы монастыря.

Значение слов старца было для неё прежде непонятно. Вернее она понимала их, но по-своему. Под барынею разумела Царицу Небесную и старалась служить ей по мере своих сил и крайнего разумения. А теперь, в избрании своём на должность начальницы монастыря, учреждённого госпожою Сухотиной, она видела буквальное исполнение первой части давнего пророчества. Другая же половина оставалась для неё загадкой. Откуда ей было знать тогда о реке Нару-Тамбов, своевольно разливающейся по весне, размывавшей год от года крутой берег у монастырских стен.

Видя в избрании своём на должность начальницы обители действие Промысла Божественного, она решилась принять её на себя с полной готовностью на все труды и лишения, на все скорби и огорчения, которые предвидела.

Высокопреосвященный Иаков, уведомляя преосвященного Николая о сём избрании, а равно и о том, что на увольнение монахини Дорофеи из Нижегородской епархии в Тамбовскую препятствий не имеется, собственноручно написал о ней, что она "послушания исправляет усердно и качеств очень хороших". Преосвященный Николай, получив уведомление, тотчас же просил высокопреосвященного Иакова немедленно уволить монахиню Дорофею из Нижегородской епархии и препроводить её в Тамбовскую.

Первого числа февраля месяца 1850 года простилась Дорофея с начальницей и сёстрами Крестовоздвиженского монастыря, в кругу которых она провела тихо и покойно 25 лет. Трогательно было прощание, много было пролито слёз, смиренных и чистых, ибо союз любви о Христе связует невинные души теснее и крепче, чем узы плотские. Ибо куда прочнее уз родства по крови узы, сроднящиеся благодатию Духа Святого, когда едиными, вне времени и расстояний, становятся сердца, озарённые светом чистой веры. Игуменья Вера, нежно любившая монахиню Дорофею, как родную сестру, принимавшая в ней живое участие, руководившая ею в жизни духовной, благословила её в путь, преподав ей несколько советов и наставлений по управлению монастырём.

14 февраля 1850 года представлялась она Преосвященному Николаю и, получив указ об определении её начальницею монастыря, того же числа прибыла в назначенную ей для управления обитель. Утром следующего дня посетила Варвару Александровну Сухотину и была принята ласково. 22 февраля благочинный монастырей архимандрит Иннокентий составил ведомость всех богаделённых, изъявивших желание поступить в число сестёр, таковых в списке было 32 человека. На следующий день он собрал их в зале главного корпуса, пригласив и монахиню Дорофею, прочёл им указ Консистории об определении её начальницей обители и, вручив ей ведомость о сёстрах, произнёс краткое, но приличное сему случаю наставление.

ТАК КАК средства к материальному существованию монастыря ещё оставались в ведении и распоряжении учредительницы монастыря Варвары Александровны, то начальница Дорофея всё своё внимание, всё своё усердие сосредоточила на устроении внутренней духовной жизни монашествующих и на установлении добрых порядков во всём.

С самых первых чисел управления монастырём число ревнующих о безмолвии, жаждущих духовного спасения, в тишине содеваемого, быстро начало возрастать. Чтобы удовлетворить этой их духовной жажде, неопытных в жизни духовной, только поступающих в обитель стала поручать надзору и руководству монахинь по её наблюдениям более опытных и твёрдых в благочестии. А потому и размещала их на жительство по две или по три в каждую келью. И по собственному опыту, и по совету подвижников знала она, что жить одной в келье очень трудно и даже опасно, но жить двум-трём не более - не только тихо и покойно, но даже такая жизнь чужда приражений лукавого. Уныла ли одна из них, другая готова поддержать изнемогающую, заболела ли, есть, кому озаботиться её спокойствием. Труды, радость и горе - всё делится пополам искренними сердцами и самая молитва составляет для них отраду и утешение. "Но горе одной,- восклицает святой Лествичник, - найдёт ли брань, грусть и уныние, с кем поделиться чувствами? Кто поддержит в падении и кто утешит в горе?" Знала также, что жить многим в одной келье неудобно, в такой жизни неприятности неизбежны - зависть, расчётливость и им подобные чёрные страсти незаметно вкрадутся в такое общество.

Матушка Дорофея, приступив к исполнению своих обязанностей по благоустройству Сухотинской обители, всем сёстрам назначила послушания, соразмерные их силам и способностям. И строго наблюдала за выполнением их, неисправным делала кроткие вразумления и наставления. Особо следила за выполнением послушаний в церкви, отчего в ней существовала удивительная чистота и порядок. Считая хор церковный душевным гимном веры и как опытная в пении, матушка Дорофея выбирает из сестёр самых способных, с красивыми, нежными голосами, и определяет им послушание на клиросе, обучая их уставу и нотной грамоте. Забегая вперёд, можно сказать, что дело сие потребовало около трёх лет и завершилось успешно. Тот же М.П. Кадомский, посетивший монастырь в 1864 году, писал в "Епархиальных ведомостях": "певчие ея ныне поют твёрдо, тихо, стройно, приятно, без всяких претензий на эффекты и без всяких голосовых вычур. Не могу не высказать при сём тех чувств, какими я имел случай насладиться в бытность мою у утреннего богослужения в обители. Храм был в полумраке. Неугасимые лампады тихо мерцали перед святыми иконами. Инокини, как тени, в молитвенной тишине и безмолвии, в своём вечном трауре, с бледными и задумчивыми лицами, тихо и мирно двигались по храму, за выполнением каждая своего послушания. В храме было тихо, как в могиле, и так тихо, что, кажется, можно было у всех подслушать самые их вздохи".

С открытием весны 1850 года появилась возможность приступить к составлению описи всему движимому и недвижимому имуществу, предоставленному в пользу монастыря его учредительницей и к передаче его начальнице. С 10 по 15 мая всё было переписано и отдано в ведение и распоряжение Дорофеи.

Чтобы с одной стороны видеть благочестивое усердие госпожи Сухотиной к монастырю, а с другой иметь понятие о тех трудах и заботах, какие предстояли начальнице монастыря, перечислим, какое именно имущество поступило в её владение и в каком виде. Недвижимое имение следующее: 1) огромной величины деревянный господский дом, в котором предполагалось тогда устроить трапезную церковь. Но дом уже старый и крыша на нём обветшала; 2) два двухэтажных полукаменных флигеля с ветхою тесовой крышею; 3) три каменных одноэтажных флигеля, опять же с ветхою тесовой крышею; 4) четыре одноэтажных деревянных флигеля с ветхими крышами; 5) девять простых деревянных изб ветхих; 6) деревянная баня; 7) деревянные амбары, ветхие и с ветхими крышами; 8) конюшня и каретный сарай, каменные и довольно исправные; 9) деревянный коровник, ветхий; 10) каменная ограда вокруг всего господского двора, то опоясывающая его строения, то соединяющая их между собой; 11) мукомольная мельница на реке Нару-Тамбов. Она была передана Сухотиной начальнице монастыря 7 июля того же 1850 года, но не действующей и в крайне расстроенном состоянии.

Движимое же имущество, предоставленное Сухотиной в пользу монастыря было следующее: 1) два комода, прочных и хороших; 2) три шкафа разной величины, тоже хороших; 3) три дивана простых, но крепких;.4) 25 кресел с мягкими подушками; 5) 24 стула довольно исправных; 6) три стола ломберных; 7) тринадцать столов простых и разной величины; 8) 21 кровать; 9) одна лошадь с упряжью; 10) одна корова и две тёлки.

Денежный капитал, земля, переданная Сухотиной монастырю, построенная ею каменная церковь - эти пожертвования наглядные свидетели её благочестия. Одно количество зданий, устроенных для будущей обители, характеризует высоту и силу её христианской любви к ближним, имевшей целью по возможности облегчить для них скорбный путь земной жизни, дать им возможность сосредоточить все силы и помыслы к достойному приготовлению к жизни вечной.

Одно это должно запечатлеть имена Петра и Варвары Сухотиных в сердцах признательных молитвенниц и возбуждать их к пламенной молитве об успокоении их в лике праведных.

Обидно, что многие приготовления Сухотиной для монастыря поступили в его ведение не в цветущем виде. Тому есть причины. Частью и первоначальная постройка, производившаяся доверенными лицами, действий которых Варвара Александровна, по слабости здоровья, не могла проверять, велась не блистательно. Частью и само время наложило на них печать разрушения, ведь дело об открытии монастыря продолжалось почти 25 лет!

Начальница монастыря, приняв в ведение имущество монастыря, видела его состояние и пребывала в глубокой скорби. Но не предпринимала никаких действий по ремонту, отчасти по неимению к тому средств, отчасти из опасения огорчить этим Варвару Александровну. Устроительница монастыря могла придти к мысли, что начальница недовольна её жертвами, что они принесли ей лишь огорчения. И последнее опасение имело под собой почву. Близкое окружение Сухотиной и приближённые к ней были обижены падением своего значения, неблаговидной оценкой прибывшей начальницы, а потому быстро успели поставить начальницу в неприятные отношения с учредительницей обители, что принесло много скорби и огорчений Дорофее. История скромно и мудро укрыла от нас перечень тех разногласий.

Не приступая к внешнему благоустроению монастыря, начальница Дорофея продолжала заниматься наведением внутреннего распорядка и благочиния. В день Владимирской Божьей Матери 25 июня по совершению литургии и молебного пения Владычице Небесной с водоосвящением, открыта была ею общая для всех сестёр трапеза и больница. С сего дня установлено было общее утреннее и вечернее правило, по примеру Нижегородского Крестовоздвиженского девичьего монастыря.

В это же время, осматривая здания и местоположение монастырское, начальница заметила, что берег реки Нару-Тамбов, на котором расположена обитель, подмываемый прибоем волн, особенно во время разлива, сильно осыпается и угрожает разрушением монастырской ограде и главному корпусу. И увидела необходимость укрепить его. И тут только вспомнила и вполне поняла значение слов старца Серафима Саровского: "берег-то укрепи, берег…". Но по неимению средств к фундаментальному укреплению его приступить скоро не могла, откладывала исполнение сего дела до благоприятного времени. Но старалась предотвратить угрожающее падение стены и главного корпуса доступными средствами. Сёстры монастырские сами, своими руками ежегодно устраивали вдоль берега, у подошвы его, подобие плотины, насыпь. Сооружение это ежегодно размывалось разливом своенравной реки, уничтожая труды скромных тружениц.

Конец 1850 года и большую половину 1851-го начальница провела в трудах и заботах о скорейшей постройке трапезной церкви во имя Казанской божьей Матери в стенах главного корпуса. Сухотина, начавши постройку этого храма, по преклонности лет и слабости здоровья не могла сама следить за работами по сооружению его, а предоставила попечение о нём начальнице монастыря. Постройка храма приближалась к концу. В это же время близилась к закату и земная жизнь Варвары Александровны. Храм готов уже был к богослужению, оставалось только освятить его, когда дошла до монастыря печальная весть - после нескольких месяцев тяжкой болезни Варвара Александровна скончалась в Тамбове, на 85-ом году своей жизни. Произошло сие скорбное событие 7 августа 1851 года. На другой же день совершены были заупокойная литургия и панихида, во время которых матушка Дорофея с сёстрами целым хором усердно молились об упокоении усопшей в сонме праведных.

Отдав последний долг своей благодетельнице, начальница начала помышлять об освящении храма. Но казна монастырская была пуста. Не было средств на приобретение даже самых необходимых к освящению храма предметов, не говоря о достойном препровождении благодетельницы в мир иной.

Дорофея впала было в уныние, а от него недалеко и до болезни. Занемогла от безысходности, от растерянности перед бедой. К тому же 12 числа сентября рано утром душеприказчик покойной - начальник Тамбовской губернии господин Булгаков прислал гонца известить её, что завтра тело Варвары Александровны будет перенесено в монастырь и чтобы по этому случаю приготовилась она к скорейшему освящению храма. Ещё более опечалилась Дорофея, что не сможет с подобающей честью упокоить усопшую. Нужно было достойно принять и сопровождавших тело Сухотиной. Она знала, что все избранные, любившие и уважавшие её, будут приняты в доме её наследников господ Языковых, но могла ли она остаться безучастной при этом горе? Где просить помощи? Но она пришла, будто с неба. Явились к ней проездом из города Борисоглебска два государственных крестьянина села Калмыков Воронежской губернии Климентий и Михаил Мамонтовичи, вручили ей 60 рублей серебром. Этих денег достаточно было на всё, даже на монастырские нужды. Ободрённая этой свыше ниспосланной жертвой, начальница тотчас распорядилась приготовлениями к освящению храма. 13 сентября 1851 года рано утром тело Варвары Александровны было внесено во храм и храм при скудных средствах, какие были в распоряжении начальницы, построенный не великолепно, но изящно, был освящён торжественно, как бы в присутствии создательницы его и монастыря. По окончании литургии и панихиды тело Варвары Александровны было положено в особом склепе от супруга, под приделом каменной Знаменской церкви во имя Святой Великомученицы Варвары.