Калейдоскоп ролей
В Тамбовский молодёжный театр многие зрители приходят не просто на спектакль, но и «на актёра», а имя Сергея Демидова на афише неизменно привлекает внимание большинства театралов.
У каждого есть свой перечень его самых запомнившихся ролей. Думаю, точно там будет Пугачёв из «Капитанской дочки» (12+). Помню, как хотелось увернуться от взгляда Пугачёва, не чувствовать этой гибельной силы и неотвратимого кровавого ужаса. Он был похож на страшную дикую птицу, на ворона из сказочки, что рассказывает Гриневу, — и страх смешивался с жалостью, потому что он не знал того, что знала я: он обречён. Пугачёв Сергея Демидова — не вождь народного восстания, это человек огромной внутренней силы и невероятных страстей, заглянувший в бездну.
С неизменным успехом идёт «Шинель» (12+), и зрители признаются, как тронул их кроткий Акакий Акакиевич. Он вызывает не «презрение», на котором настаивает традиционная школярская версия, а пронзительное сочувствие: родившееся «старым» дитя, по-детски беззащитный взрослый, серенький мышонок, выглядывающий из норки, где ему — не спастись…
Водевиль должен быть смешным и чуточку неприличным, как «Соломенная шляпка» (12+). В пёстрой свадебной процессии, которая из-за перипетий вокруг шляпки никак не доберётся до мэрии, есть и глухой Везине. Поистрепавшийся престарелый сатир время от времени вспоминает, что когда-то он был ого-го, вечно отвечает невпопад из-за своей глухоты — и этого достаточно для простого смеха. Наверное, повторяющиеся реплики про рисовый супчик должны смешить ещё больше, но появляется в них нота, из-за которой уже впору пожалеть старика.
Чувствует образ целиком
Завершающийся сезон для Сергея Демидова исключительно богат на разноплановые роли. Помимо Акакия Акакиевича был ещё Епиходов в «Вишнёвом саде» (12+), Вернер в «Княжне» (12+), Марк в «Журавликах-корабликах» (12+), ведьмы в «Волшебнике Изумрудного города» (6+)…
Удивляться надо разноплановости, а не количеству — в небольших городах актёры не жалуются на отсутствие занятости: репертуар обновляется часто, работы много. Но у провинциальных театров ещё одна особенность: актёры совершенно не провинциального уровня, которые любят театр как таковой, а не как путь к условной «красной дорожке».
Братья Демидовы, Сергей и Александр, сценой заинтересовались в старших классах школы. Поступали сразу в Державинский, счастья в Москве не пытали. От этого потеряли московские театры, но, бесспорно, приобрёл Тамбов и, скорее всего, сами братья.
Те, кто помнит их со студенческих лет, говорят, что они были тогда удивительно похожи, и внешне, и профессионально. С годами, не теряя родственных черт, каждый нашёл себя. Александр, как замечает режиссёр Павел Попов, вырос в «героя», Сергей развивается как характерный актер. Термин этот в современных условиях подразумевает заметные, яркие роли второго плана (к примеру, директор филармонии Кирпичников в «Вас вызывает Таймыр» (12+)) и надолго запоминающиеся главные.
— Он чувствует образ целиком, — говорит о Сергее Демидове Павел Попов. — Когда началась работа над «Волшебником Изумрудного города», я решил, что обеих ведьм будет играть Сергей. В том, что у него получится, я не сомневался, он актёр высочайшего класса… Бастинду, мне кажется, он придумал в одно мгновение, потом что-то изменил в пластике — и получилась ничуть на неё не похожая Гингема.
«Школа» и личность
«Правила хорошего тона» для журналистов предписывают работать так, чтобы никто не видел тебя за работой. Возможно, со стороны и актёрская профессия выглядит «не-профессией» (как ни странно, это хорошо: видимый «труд» лишает образы жизни), но труда интеллектуального требует бесспорно.
— Артист неоднократно проходит по сложной траектории от сознательного к бессознательному и обратно. Нередко при разборе роли он что-то находит интуитивно, но в дальнейшем эти находки не приживаются. У Сергея Демидова, напротив, развита сознательная часть — это результат хорошей «школы» и особенность его личности; наличие такого прочного основания даёт ему возможность фантазировать потом, и я всегда уверен, что его фантазия не выйдет за рамки роли. Он равномерно использует разум, фантазию, интуицию, — считает режиссёр Дмитрий Ефремов.
Репетиции Сергею нравятся едва ли не больше спектакля: можно пробовать, придумывать. А иррациональное всё равно есть, именно оно соединяет отдельные тщательно обдуманные картины в спектакль, который в какой-то момент начинает «дышать». Но рассуждения в подобных лирически-метафизических категориях более свойственны театралам, чем людям театра. Они, даже если и ощущают подобное, то понижают градус высказываний.
— Не может быть так, чтобы ты думал «вот эта моя роль мне нравится». Актёр должен уходить со сцены не вполне довольным собой, — говорит Сергей Демидов.
Должно быть, поэтому об Акакии Акакиевиче он отзывается не так, как мог бы говорить актёр о роли, в которой его обожают зрители. «Да, неожиданная. Да, не думал, что буду играть…»
— Его все жалеют, а сделать так, чтобы жалели, не так уж трудно. Люди жалеют в нём себя, ведь у каждого есть какая-то боль, о которой они плачут, как о шинели.
И Сергей рассказывает, как один зритель поделился историей, как когда-то по глупости лишился машины — и это было его «шинель». Забавно, конечно, а всё-таки, может, спектакль дал ему возможность погоревать над давней потерей, чтобы лучше понимать чужие… А возможны и «отсроченные эффекты», и «эффективность» зависит от масштаба дарования.
О том, что волнует
Пугачёв, Солдат из «Огнива» (0+), Хосе Аркадио, и Аурелиано Печальный в «Дожде из жёлтых цветов» (16+)… Для каждой роли актёр находит неповторимые интонации, сознательно отказываясь от конструирования образа из подходящих фрагментов других ролей.
Эти персонажи, совсем разные, отзываются неожиданно схожим сердечным эхом, когда в них обнаруживается «незапланированная» уязвимость, слабость, человечность — незначащие мелочи, на которые редко обращаешь внимание в других и себе. Но уязвимая и самая что ни на есть жизненно важная точка есть у каждого, и как раз она-то и определяет, каков человек «настоящий». Только это всем настолько неинтересно, что и сам человек себя настоящего не помнит. Но всё равно хочет обратиться к этой потаённой и главной части себя.
Театр даёт возможность побыть наедине с собой настоящим, считает Сергей Демидов, и это относится и к зрителю, и к актёру. В театре зритель может остановиться, перестать бежать, достигать — и прислушаться к тому, как и о чём говорят со сцены, а потом вслушаться в себя.
— Артист всегда говорит о том, что его волнует, даже если играет отрицательного героя, просто в этом случае говорит «от противного». Театр — то место, где можно говорить о том, что тебя волнует, и это, думаю, самое главное, что он даёт артисту, — считает Сергей Демидов.
